Закончив с царевной, десятник с внимательным прищуром оглядел море. Так, словно в любой момент ожидал от лениво бегущих волн подвоха. Так, словно не догадывался даже, а наверняка знал, кого повстречал на пустынном берегу.
– А почто это я вам отвечать должна? – Марья, не собираясь облегчать человеку жизнь, нахмурилась.
– Мы-то… – десятник с невеселой улыбкой качнул головой. – Мы – дружина царя Еремея, государя земель окрестных. А вот ты, часом… не из моря ли вышла, а, девица?
Витязь жестко усмехнулся, а всадники, чуя разливающееся грозой напряжение, еще ниже опустили пики.
– Да ты, я гляжу, великого ума будешь? – Марья усмехнулась, после чего молвила гордо: – Я – Марья Моревна, дочь морского Володыки, наследная царевна государства подводного.
Вскинув подбородок, она с вызовом оглядела витязей.
– М-да… – десятник недобро повел головой. – И впрямь говорят, на ловца и зверь бежит… Ну вот что…
Хмыкнув, он задумчиво пожевал губы:
– С нами поедешь, царевна.
– Это куда же? – ничуть не обеспокоившись, Марья вопросительно изогнула бровь. Ей, морской царевне, покуда она в броне подводной да при оружии, эти две дюжины витязей угрозой не были бы, даже будь они в сотнях верст от любой воды. А уж здесь, на морском берегу, она и подавно могла бы смыть их с пути одним мановением руки.
– Велено всех, кто хоть чуточку подозрительным покажется, во дворец доставлять немедля.
Десятник, явно надеясь на мирный исход, не погнушался разъяснениями.
– А если я не хочу? – царевна в ответ обвела витязей мрачным взглядом.
– Хочешь – не хочешь, а поехать придется, – десятник тяжко вздохнул.
– Хм, а ты, витязь, как я погляжу, в силах своих дюже уверен, коль речи такие вести смеешь.
Марья хмыкнула.
– Уверен иль нет, то не важно. Приказ у меня, вот и все дела.
Видимо, посчитав, что разговор окончен, десятник с очередным вздохом повернулся к одному из воинов.
– Эй, Андрейка, а ну-ка подвинься! Да щит Родиславу отдай – с тобой красавица поедет.
– Да, дядь Егор!
Молодец споро спешился, а Марья, поняв, что ратники и впрямь не собираются здесь с ней о чем-либо дальше говорить, с невеселой задумчивостью наблюдала за их приготовлениями. Наблюдала и решала, как ей быть дальше. Пути-дорожки, как водится, было две: ехать с витязями миром или воле их противиться. Во втором случае, царевна в том не сомневалась, дело обязательно дойдет до драки – и тогда уже ей придется умертвить всех ратников разом. В пользу первого же выбора говорило многое. К примеру, десятник обмолвился, что велено ему везти ее во дворец, куда, собственно говоря, царевна и так собиралась направиться, дабы держать разговор с самим царем Еремеем. Не верить витязю у Марьи причин не было. Такие люди, как он, обычно не врали – того не позволяла им воинская честь. А значит, то, что царевна сперва приняла за неудачу, оказалось, напротив, сущей благодатью. Пусть и с риском того, что заместо беседы с властителем местных земель ее могут отправить прямиком в объятия сырой темницы. Впрочем, подобная участь Марью не сильно тревожила. Царевна была уверена, уж она-то так или иначе сумеет убедить Еремея в том, что кидать ее в казематы не самая удачная мысль. А коль и не сумеет даже, так безо всякого труда покинет подземные застенки. И потому она без особенных сомнений решила воспользоваться любезным предложением десятника да добраться до стольного града в сопровождении его витязей.