А Тори притих, кажется поняв что, разговор с Кометой был окончательно бесполезен и тот намеревался защищать своего усатого приятеля до конца. Хотя все же остался при своем мнении насчет «усатого приятеля»… что честно говоря тот был из тех еще негодяев. Но Комете он конечно же нравился потому что сам Комета был тот еще пакостник, по всей видимости.
Тем временем, в зале с деревянным столом Доминик и Ван диктатор пытались осмыслить Мэлин рассказ.
– То есть, этот ваш Сторно пообещал вам государственный переворот на Пламоре?
– Ну да… но теперь его революционеры сидят и наверное никакого переворота не будет, но этого Сторно… теперь уже особо не прогонишь, как то… неуместно это.-предположила Мэли а потом вдруг решила, а почему не будет то переворота (??) и пошла спросить этого самого Сторно что там с его революционерами.-Тори!
От такого внезапного и на себя лично, Тори аж подскочил.
– Где твои революционеры?
– Сидят.-ответил тот.
– Сидят блин. Давай звони им. Может они уже не сидят а бегают.-сказала Мэли.
Тори позвонил, однако Альмейда так и не взял трубку. Даже не послышалось длинных гудков… словно телефон Альмейды был выключен либо… находился там, где не было связи.
– Слушай, а может все таки твоих революционеров и не было никогда, а? -вдруг предположил Комета хлебнув своего кофею.
– Как это? -спросил Тори.
– Ну ты деда какого нибудь нанял, за сотню мурров чтобы он тебе тогда позвонил и прикинулся Альмейдой чтобы… мы тебя потом у себя оставили.-добавил он.-Новую жизнь, так сказать, решил начать с этого в Мурране.
– Не. Он реально существует.-возразил Тори, хотя потом понял что, это звучало очень малоубедительно. Еще и фразы он такие подобрал… особенные, которые уже намекали что, речь шла о чем то вымышленном.
– Ах, бог с тобой, Тори. В принципе, ты уже заслужил уважение, плавуче-летающую коробку расстрелял.-впрочем Комета махнул рукой.
Крисп
Наменяв у Доминика пачку денег (ибо мурры в его интересной стране тоже, как назло, не принимали) вечером всей своей забавной компашкой они прогуливались по Криспу. Тори наконец то «починил» свою ногу злосчастную и… и пока мать не видит опять, блин… съел пачку каких то своих армейских «мухоморов», видимо чтобы отправиться теперь в город и чтобы эта простреленная нога, ему ну ни как не могла мешать.