– Ты представляешь, – с пьяным бешенством произнес Чернышев, – он похитил у меня Александру. И теперь, теперь я должен вызвать его на эту, как ее? А, дуэль! А перчатки не находятся, черт… – закончил он со слезой.
– Все, Алешка, пошли, еще нам дуэлей не хватало, – офицер решительно потащил приятеля прочь, невзирая на упрямые мольбы.
– А дуэль, а как же дуэль?
На полпути он остановился, крепко удерживая приятеля за локоть и, обернулся на закаменевшего лицом Генриха:
– Извините, сударь, ради бога, Алешка слегка перепил, а тут еще и Шувалова вас на белый танец пригласила.
– Принято, – произнес Вильчек уже гораздо спокойнее и присел на диван.
Два голоса, один офицера, второй, обиженный и пьяный его приятеля, затихли в идущем из зала коридоре.
В это время Александра Шувалова в дамской комнате расчесывала волосы.
Стукнула, открываясь дверь, зацокали женские каблучки.
– Ну что стерва, думаешь захомутала моего Генриха? А вот тебе!
Александра повернулась и брови поползли вверх. Перед ней стояла Анастасия Лопухина, подсунув кукиш под нос сопернице.
Шувалова уперла ладони в крутые бедра.
– Ты почто лаешься, как волочайка (древнерусское-распутная женщина)? – произнесла с вызовом, дыхнув на соперницу алкоголем.
– Дать бы тебе в морду по-мужицки, – мечтательно произнесла Лопухина и приняла ту же позу, – Коль смелая такая, дуэлировать со мной на шпагах не побоишься?
Прикусив губу, Шувалова некоторое время молчала.
– Где и когда? С удовольствием, волочайка, насажу тебя на шпагу! – ответила с вызовом.
На следующий день Вильчек, после напряженного лекционного дня, вернулся домой. Вместе с русским слугой по имени Афанасий, он занимал в доходном доме на Литейной две небольшие, опрятно убранные комнаты, с остатками былой роскоши. Внимание привлекал портрет знатного человека в одежде времен сословного восстания 1621 года с орденом Золотого Руна на груди. Портрет имел с Вильчеком известное сходство и некоторые общие фамильные черты, указывавшие на то, что этот человек его предок. Слуга встретил юношу в крайнем волнении.
– Господин Вильчек, – произнес он, принимая хозяйскую шляпу и мокрый плащ. При всем своем великолепии, поражавшем впервые приехавших в империю иностранцев и провинциалов, Петроград хорошей погодой не блистал. Облака, тяжелые и темные, медленно наплывавшие с северо-запада, двигаясь неотвратимо, словно огромное стадо бизонов в американской прерии, к обеду завладели небом, скрыв голубизну. С неба капали редкие и мелкие капли и, было понятно, что это надолго, как бы не до завтрашнего утра, – тут такое творится!