…Я снова так могу, нужны ведь только крылья!
И расчехлить их также, на бегу.
И угли жечь
(Смотри-ка: не остыли!)
Я перед ними всё-таки в долгу.
За образы, что прорастают в сердце.
За нежность, верность им, и за стихи.
За то, что я не знаю об инерции,..
…А угли знают про мои грехи.
Я устала. Нет такого жанра,
Чтобы скучность сердца описать.
И души пылающего жара,
Так и не смогла я разыскать.
Пусто, серо, словно я бионик:
Тело дышит, сердце не горит,
Даже розовый на секретере слоник
Хобот опрокинул и сопит.
Слоник, маленький, пойми – я так устала!
В тусклом свете скучных серых дней;
Всё мне кажется – не я с тобой играла.
А другая. Та была сильней.
Ей хотелось многого и сразу
Звёзды! Искры! Всё на свете знать!
Но она пропала, вот зараза!
Нам её вовеки не сыскать!..
Всё-таки не дуйся, милый слоник –
Я попробую тебе её найти!…
Руки не сотру.
…Ведь я бионик…
… Нам с тобой во многом по пути.
Когда я снова добралась до строк,
(Тех самых строк, томившихся под спудом
Бездумных грёз) перешагнув порог
Я оказалась к носу нос с этюдом,
Наброском разума, мерцающим из снов,
Из тверди бытия, настолько зыбкой,
Насколько мыслимо.
…И тернии основ
Рассеялись под ласковой улыбкой.
И снова засияла благодать.
(Прошу простить сей пафос неопрятный).
И благодатно принялась сиять.
(И тавтологию простите многократно).
Мне, Мастер, представляете – не жаль
Желанье быта заменить иною
Тоскою той, что режет как кинжал,
Когда укрыт от бытия стеною
Неверья, неуверенности, лжи –
К себе самой, (да и к другим, вестимо) –
Что ткёт отменно только миражи,
Хотя и те природою гонимы…
И что мне остаётся – пустота?
Нет, Мастер! Лучше всех смеётся
Последний тот, кто видит, что Черта –
Одна из граней чёрного колодца.
В меже – на поле –
Две машины встали;
Пути их шли по разным сторонам;
И ясно стало,
Что они устали
Устали по свету мотаться по делам.
Устали жить,
Безвременно ржавея.
А что конец? Уж вот он, только жди.
Наверное, они
Сражаться не хотели,
И встали в поле посреди межи.
А может, вдруг,
Им стало очень грустно, –
Что нету сил остаться навсегда?..
Но есть надежда:
Можно ведь вернуться
И оседлать ночную магистраль…
Я лошадь.
И нет ничего хорошего,
В том, чтобы делать все слишком сложно
Ну, может, немножко –
Я всё-таки лошадь.
Я разбираюсь в каждой неточности
Верю, что в каждом "есть" – сотни возможностей,