Незадолго до окончания лагерной смены на вечер в «Огоньке» был запланирован просмотр кинофильма. Августовское солнце уже спряталось где-то за территорией лагеря, но было еще светло. На ясное, бледно-голубое небо тень наползала незаметно, медленно.
Отужинавшие пионеры один за другим сбегались к открытой площадке с длинными деревянными скамьями перед натянутым тканевым экраном. Людка и ее подруги Малика и Наташка заняли места посередине импровизированного кинозала. Оживленно болтая, они стреляли глазами по сторонам, подталкивали друг друга локтями, привлекая внимание к очередной жертве их насмешек и замечаний. Ребячья публика, усаживаясь на скамьи, шумела, голосисто отзывалась на чей-то призыв, возбужденно вертелась, толкалась, возмущалась, показывала языки, корчила рожи, хохотала.
Когда весь так называемый зал почти заполнился, сидящая рядом с Людкой Наташка протянула ей маленькую пышную розу:
− Людка, это тебе!
Предложение было так неожиданно, что девочка непроизвольно взяла цветок за коротенькую ножку и испытующе уставилась на соседку:
− Где взяла? И зачем мне?
Наташка прижалась ртом к уху подруги и зашептала:
− Это от вожатого, от Рустама.
Людка поискала глазами парня. Он сидел на ряду ниже, несколько сбоку, чем она, и вполоборота, улыбаясь всем смуглым лицом, открыто смотрел на нее.
Соседка снова припала к ее уху:
− Ты нравишься Рустаму, − и хитро взглянула на подругу.
− Что ты мелешь? − внезапно смутившись, рассердилась Людка. – Отвяжись!
Она посмотрела на цветок, понюхала – аромат был тонким, нежным. Не произнесла ни звука. В это время начался фильм. Она еще раз искоса взглянула на вожатого, перевела взгляд на экран, пытаясь сосредоточиться, пальцами потеребила единственный листочек, прохладные лепестки, снова глянула на парня. Тот, увидев сердитое лицо Людки, больше, казалось, не обращал на нее никакого внимания.
Это был единственный случай, когда Рустам позволил себе недопустимую для педагога вольность. До самого отъезда девочки вожатый больше не делал никаких попыток показать пионерке Никитиной свое глубокое к ней влечение. А она с детской беззаботностью выкинула эпизод с цветком из головы и продолжала жить веселой лагерной жизнью.
Сейчас же, при упоминании имени вожатого, она вспомнила тот случай. Но об этой истории с Рустамом не стала откровенничать с новыми подругами: хвалиться, на ее взгляд, было нечем.