– То есть, мы идем?
– Конечно идем, дорогая. Мы же живем в этом городе…
Амайя собиралась на вечер без интереса. Давно остались позади те времена, когда ее волновал цвет платья или новая прическа. Поездки к модистке она совершала не по прихоти, а по необходимости: благородной даме следует выглядеть прилично. Но все же, посмотрев на свое отражение в зеркале, она осталась довольна. Темно-синий шелк, розовый жемчуг на шее и в ушах… Высокая прическа с небрежно отпущенными по бокам локонами…
В дверь постучали.
– Дорогая, ты готова? – спросил Фредерик, не заходя в комнату.
– Вполне.
Карета быстро довезла их до дома бургомистра. У крыльца уже собралась куча экипажей, но привычного шума от коней, кучеров, лакеев – всего того гомона, что свойственен крыльцу богатого дома в день приема – не было.
Лакей открыл дверь кареты, Фредерик выбрался и подал руку. Амайя отметила медлительность в движениях мужа.
– Ты хорошо себя чувствуешь?
Фредерик провел ладонью по лбу.
– Да, нормально… Знаешь, даже лучше, чем было дома. Такое ощущение… ладно, потом об этом. Идем.
Сонный дворецкий отворил перед вновь прибывшими двери в просторную гостиную, служившую в этот день бальной залой. Амайя и Фредерик вошли внутрь, неприятно поражаясь обстановке. Людей внутри было много, а вот веселья не было. Молодые девицы утомленно сидели у стен в компании таких же усталых матерей и компаньонок, и их можно было понять – музыка, известная композиция с претензий на задор, звучала тягуче и медленно. Скрипач еле-еле водил смычком по струнам, а флейтист, казалось, и вовсе задремал.
Бургомистр, похожий на огромного косматого медведя, будто поплыл навстречу Фредерику и его жене в необычайно густом воздухе.
– Мой дорогой, – пробасил он, – как славно, что вы пришли. Я чувствую, что с вами все пойдет по-другому…
Он оказался прав. Будто очнувшиеся музыканты заиграли быстрее и веселее, стряхнувшие истому девицы закружились в танце. Мир на какое-то время вновь обрел свою яркость, и Амайя согласилась потанцевать: муж провел ее по залу в вальсе. Наконец, прошло коротенькое театрализованное представление, после которого среди гостей пустили ящик для пожертвований в пользу семей жертв падения ратуши, и всех пригласили за стол.
Амайю посадили, на ее взгляд, не очень удачно: по правую руку от нее сел Фредерик, а вот по левую разместилась одна старая докучливая дама, обществом которой Амайя сразу же стала тяготиться.