Если младенцы были бы способны говорить еще в чреве матерей своих, то им лучше моего удалось бы передать то, что я испытал, вспомнив вдруг слова. Я будто бы заново родился, и истошно, как в припадке, стал болтать с самим собой. Как же отрадно было слушать звуки собственного голоса. Я не узнавал его, казалось и не слышал никогда раньше, но точно знал, что он принадлежит мне. Я кричал, и плакал от радости, хохотал, перемежая проклятия с восхвалениями в адрес ни бог весть какого существа, вернувшего мне дар речи. Вместе с этим, мысли, блуждавшие до этого, чем-то неопределенным и даже инородным в мозгу моем, вдруг обрели форму. Я понял, что слышу стон и не знаю кому он принадлежит, потому как не могу и рукой пошевелить. Я осознал, что тело, принадлежащие мне не более чем омертвелая масса мышц и костей, и на смену радости пришли страх и отчаяние. По мере того, как ужас во мне все нарастал, стоны становились все громче.
Кто здесь? Кто здесь?! – кричал я словно в бреду, но ответом были лишь доносившиеся неизвестно откуда стенания.
Господи, да что же это такое со мной происходит? – спрашивал я самого себя, но ничего не мог сказать. Да и кто я? Что я здесь делаю?
Спустя какое-то время я успокоился, и попытался рассуждать здраво, насколько это вообще было возможно при подобных обстоятельствах. Перво-наперво я пришел к заключению, что мне ничто не угрожает. Неизвестный, стонущий где-то поблизости верно умирал, а если же это было не так, то он давным-давно бы на меня набросился, будь у него такое намерение. Если же нас против воли и удерживали в этой комнате, то дать отпор этим таинственным похитителям я не мог, а следовательно надо было смириться и ждать, чем же все это закончится. Этим я как казалось и успокоил самого себя, но через какое-то время страх неизвестности снова сковал моё и без этого обездвиженное тело, и мысли, гадкие и противные мысли, кишмя закишели в голове моей.
Я умираю! Умираю! – прогремело вдруг из глубины комнаты и стоны прекратились.
Я остался совсем один.
II
Он умер, он действительно умер и в этом не могло быть никаких сомнений. Я не слышал ни стонов его, ни дыхания, ни даже тех странных звуков какие выдают присутствие человека. Я не слышал ничего, даже с улицы до меня не доходило ни звука. Сплошная тишина, словно я был окружен давным-давно умершей природой. И вот тут-то меня посетила до ужаса простая и самая, как казалось очевидная мысль. А уж не умерли я сам? Да-да-да! Это определенно так, иначе как объяснить эту тишину? А неподвижность тела? Скажите мне, как все это уяснить, а? Я даже обрадовался, придя к этому, уж по крайней мере теперь многое становилось ясным. Но как же? Я, да умер? Да ведь это же просто смешно! Жил себе жил и вдруг умер, как такое возможно?