– Виноват!
– А почему не за стеклом? Почему не в клетке?.. Этот зверь человека убил!
– Я не зверь! – жалко возмутился Глицевич.
– Зверь! – Евграфов вперил в него взгляд. – И твое место в клетке!.. Но ты на это не надейся! Сидеть будешь в общей камере! Как убийца и насильник! Как убийца и насильник чей-то сестры, жены, дочери!.. Завтра же там и окажешься! Завтра! И поверь, никакой адвокат не спасет тебя от расправы!
– Но я Ларису не насиловал!
– Это ты скажешь своему адвокату! Потом! – зловеще усмехнулся Евграфов.
– И не убивал, – подавленно пробормотал Глицевич.
Евграфов крепко задумался, вытянув губы трубочкой и закатив глаза. Глицевич успел вспотеть, пока тянулась пауза.
– Ну хорошо, не насиловал… – наконец согласился он. – Но убил!
– Нет! – мотнул головой Глицевич.
Но Евграфов как будто и не заметил этого.
– Как Лариса оказалась у тебя в машине?
– У них автобус сломался, я подобрал.
– И сразу на речку?
– Ну да.
– И она сразу отдалась?
– Сразу…
– Тебе не показалось это подозрительным?
– Ну, не знаю…
– А если показалось, если она проститутка? Если у нее гонорея, СПИД, сифилис, гепатит?.. Она тебя об этом предупредила?
– Нет.
– Значит, сам догадался! И разозлился! Это ты в гневе швырнул колготки в кусты, Лариса стала уходить, ты ее догнал… Ты действовал в состоянии аффекта, парень! Знаешь, что это такое?
– Сильное душевное волнение?
– Это всего три года лишения свободы!.. Ты чувствовал озноб, онемение рук, у тебя был холодный пот?.. – спросил Евграфов и, не дожидаясь ответа, продолжил: – Если было, мы тебе поверим. И разрешим написать чистосердечное признание с указанием признаков аффекта. Ты пишешь чистосердечное признание, мы подводим убийство под состояние аффекта, передаем дело в суд, и ты получаешь свои законные три года. А может, и два. Условный срок, извини, обещать не могу.
– Мне нужно посоветоваться с адвокатом!
– Адвокат скажет тебе, что шансов выйти сухим из воды у тебя нет. Потому что, кроме тебя, убить Ларису никто не мог.
– Ну, там машина рядом стояла, – беспомощно пробормотал Глицевич.
– Ну хорошо, машина так машина, адвокат так адвокат, – поднимаясь из-за стола, разочарованно глянул на него Евграфов. – Пусть будет, как должно быть. Изнасилование, убийство с особой жестокостью, камера с уголовниками. И двадцать лет лишения свободы. Или даже пожизненное заключение… Панаев, оформляй! И про меня забудь! Я этому зверю помогать не буду!..