Вынырнув из-за холма, нечто грациозно подходило к фонарю, который освещал развилку ведущую в глубь леса. И тут я его увидела. Большого, чёрного волка. Его шерсть была очень странной, гладкой и переливалась. Будто сделанной из шёлка. Обычно по телевизору они выглядят иначе. Более реалистичными что ли. Волк остановился под ярким светом фонаря и взглянул на машину (или на меня?). По телу пошли мурашки. Его ярко-оранжевые глаза были устремлены как мне показалось прямо на меня. Они гипнотизировали, заставляли всё моё тело трепетать от страха.
– Что, Эби? – послышался голос мамы, но я не могла пошевелиться.
– Эби, ау, что ты хотела сказать?
Огненные глаза кажется не двигались и не моргали. Я слышала чей-то приглушенный, отдающий эхом голос:
– Иди ко мне, Эбигейл. Иди ко мне. Иди…
Не в силах пошевелить головой меня охватил цепенеющий страх. Я продолжала смотреть в эти глаза и терять сознание. Медленно проваливаться куда-то в глубину.
– Эби, ты слышишь меня? Эби…
Звонкий голос мамы шумел в ушах. Он успокаивал. Убаюкивал…
Эбигейл, 9 лет спустя.
– Я выпишу тебе лекарства сильнее, но если и от них не будет эффекта, то я буду вынужден сообщить об этом в Институт Святого Георгия. Ты слышишь меня, Эбигейл?
Я продолжаю смотреть на картину, которая висит на безупречно белой стене напротив меня. Круг в квадрате, а в нём опять круг и так до бесконечности. Что-то в ней есть. А именно, полная безвкусица.
– Эбигейл, пожалуйста ответь, – доктор Мэир попытался привлечь мое внимание и взял фото моей мамы, помахав у моего лица.
Маленькая, помятая фотография, на которой мама в сиреневом платье держит меня маленькую на руках. Она целует маленькую головку, а я улыбаясь во весь беззубый рот. Сколько мне тогда было, год? Как странно, что мы не помним себя в этом возрасте.
– Она не хотела бы для тебя такой жизни, Эбигейл, если ты не сможешь с этим справиться, попадешь в психиатрическую лечебницу. Ты понимаешь это? – не унимался доктор.
– Мистер Мэир, я вам плачу, чтобы вы меня вылечили, разве нет? – я разозлилась и буквально выкрикнула эти слова.
Колин Мэир сидел на против меня, как всегда, в белом мешковатом свитере с надменным лицом. На вид ему было около пятидесяти и он не плохо сохранился. Всегда чистые и уложенные набок светлые волосы, гладковыбритое лицо и свежее мятное дыхание. Он всегда следил за собой. Казалось даже мимика на его лице заранее продуманна. И это меня бесило.