– Ты что? – спросил он, когда она снова стала серьезной.
– Ничего. Немного пьяная от вина, – соврала Мария, и Дав с сомнением посмотрел на ее маленький бокал, опустошенный лишь на половину.
– Давай немного прогуляемся, и я тебя отпущу, – предложил он, расплачиваясь по счету спустя четверть часа.
– Хорошо, – с сожалением сказала она, чувствуя, что легко осталась бы на ночь, и расставаться сейчас почти больно.
На улице было достаточно приятно – наступила оттепель, дышалось на свежем воздухе отлично. Они зашли в сквер, расположенный в пяти минутах от кафе, и вокруг теперь не было никого – только тихо летели редкие снежинки и горели фонари. И они просто гуляли молча, слушая собственные шаги, пока Дав не остановил ее.
Он медленно развернул, привлек к себе за отвороты пальто и молча поцеловал – но поцелуй был совсем коротким. Через пару секунд его горячее дыхание обожгло замерзшее ухо:
– Мне было хорошо с тобой, нижняя. Но я не хочу мучить тебя. Послушай меня внимательно и подумай, ладно? – сказал он хриплым голосом.
– Мастер, я…
– Тссс. Слушай меня и думай, пока ты еще не слишком привыкла. Я предлагаю тебе свою заботу. Я буду кормить, вызывать такси, ходить с тобой в клуб. Но ты должна знать, что я люблю не только обездвиживать. Я буду пытать и иногда унижать. И тебе нельзя слишком сильно мне доверять, чтобы мы не зашли слишком далеко.
– Это ничего. Я так тоже люблю, и готова идти с вами дальше.
– Нет, не любишь и не готова, – вдруг возразил он. – Ты не представляешь, о чем я. Не хочу делать с тобой по-настоящему неприятных вещей, поэтому…
Затаив дыхание, она ждала продолжения, уже чувствуя, что сейчас будет что-то плохое. Что-то, что ей совсем не понравится.
– Поэтому у меня есть рабыня, – выдохнул он, глядя прямо в глаза так, словно пытался гипнотизировать.
Что? Что?!
На секунду Мария почувствовала, что земля уходит из-под ног. Все было так романтично, а теперь… Внутри все крошилось и разбивалось. Опять. Опять она только вторая.
Внезапный удар по лицу не принес бы столько неприятных эмоций. Даже если бы он избил ее всю у этого фонаря, ничего не объясняя, не было бы так больно. Неужели на ней какое-то проклятие? Почему он сразу не сказал? Почему они все врут, пока ты не нафантазируешь себе счастливые отношения, а потом…
– Вот об этом я и говорил, – рявкнул Дав, сжимая ее лицо пальцами почти до боли. – Не фантазируй, а смотри на меня, хотя бы сейчас. Да, у меня есть рабыня. Но я ее не трахаю. Дослушай до конца, пожалуйста.