– Пошел вон! – рявкнул Габриций, и Игрос исчез со скоростью, невероятной для своих габаритов.
– Сам я человек серьезный, – заявил маг, – но такую пакость нарожал, что мочи моей нет. У внука даже борода не растет, не говоря про магические способности.
Старик встал и, сцепив руки за спиной, начал мерять шагами комнату. Чучело ворона свалилось на пол и, влекомое цепочкой, волочилось за своим хозяином самым постыдным образом, но Габриций не обращал на это внимания. Его костеглавая тень на фоне малиновых штор заворожила Мартейна своими гротескными формами, и он не сразу прислушался к глухому бормотанию:
– … одно я могу сказать точно, упоминаний об этой болезни нет ни в одном прочитанном мною трактате, да и кто писал эти трактаты? Выскочки, в лучшем случае, в худшем – шарлатаны. Кругом, видите ли, они правы, а об этой пустячной болезни у них ни слова. Нет, конечно, я могу понять ограниченность мышления, бедность знаний, не могу понять только одного – намеренного замалчивания сведений об этой болячке, которую и болезнью-то назвать стыдно, ведь если подумать…
Мартейн несколько минут терпеливо слушал сетования Габриция, потом решительно подошел к нему и тихо сказал:
– Пациент – это вы?
– Увы! – в голосе мага появились плаксивые нотки. – Если бы это было проклятие, я бы справился сам, но это что-то иное. Хуже всего другое: из-за этой болезни я не могу творить магию! Сами взгляните!
Габриций набрал полную грудь воздуха и выдохнул, точнее произнес что-то на выдохе, но таким низким, чужим, загробным голосом, что затрепетали, зазвенели оконные стекла, как будто на контрабасе музыкант взял самую низкую ноту, настолько низкую, что она добралась, кажется, и до подземного мира. Пурпурные тени заклубились по углам, и Мартейну на секунду показалось, что чучело ворона пошевелилось. Но заклинание оборвалось резким кашлем, а из прорезей шлема потекли тонкие струйки дыма. В воздухе запахло медом и гниющей листвой.
– Видите? – уныло произнес маг.
Мартейн сочувственно покачал головой. Когда он спросил о симптомах, Габриций пустился в такой долгий и пространный монолог, полный, по обыкновению магов, таинственных метафор и таких иносказаний, как «ярость василиска в нижнем доме» и «союз вод и звезд в туннелях многомясных», что к его концу и сам запутался.