«Хотя, – размышлял Стасик, – чем ему думать-то? И о чём?». Ведь кот взял на себя, и давно, все заботы о главном в жизни, у питомцев, сказать по совести, кроме как вовремя своему владельцу кормов насыпать, никаких обязанностей и нет. И то забывать про свой долг питомцев (служить коту) Растяповы стали всё чаще: недопустимо халатно!
Развитым у кошек чутьём понимая, что в семье нелады, Стасик со всей ответственностью вожака решил, что поправить тревоги и нервные срывы Мяу-родни может только хороший, крепкий, длительный сон. Не питомцев, разумеется, им ничего уж не поможет! А свой. Стасик милосердно к переросткам увеличил дневную норму своего сна, благодаря чему освободилось небольшое окошко в плотном графике для ночных «тыгыдыков». Может, хоть этому порадуются? Согласитесь, дело полезное!
И – как в воду глядел (чего коты, вообще-то, делать не любят). Кризис, сущности которого в любящей семье Стасик не понимал, – постепенно разрядился и растаял, мама и папа снова стали веселы и беззаботны, при том, что и дома пребывали теперь гораздо дольше, чем прежде.
А дело было так. Дочь резко ставших безработными родителей, Мяу-дочка, как подзывал её (и то только когда в хорошем настроении был) Стасик, чтобы развлечься и отвлечь себя от грусти, завела в популярной социальной сети блог.
Но не собственный – свой-то у неё давно имелся, а как бы от имени Стасика. Так и назвала «Кот Стасик, пушистый хлебушек», подкараулив момент, когда он особенно сладко спал клубочком в своём блюде на овчине. Из баловства вышел вдруг толк! Это, разумеется, не заслуга баловницы, придумавшей, прямо скажем, ерунду, а особого обаяния, которое без ложной скромности знал за собой Стасик.
Ведь более всех на свете был он красив, глазаст, пушист, упоительно-толст, так обаятелен и привлекателен своей наружностью и кротким нравом. И потому совсем не удивительно, что блог его имени (о котором Стасик вовсе даже и не догадывался) – стал вдруг резко набирать популярность.
Подписчики в блог текли сперва ручейком, но потом хлынули настоящим потоком. Только вчера было их тысяча, глядь – уж сегодня все тридцать, а назавтра и сто тысяч будет!
Стасик не менялся ради славы. Она не вскружила ему голову: тем более, что он о ней и не догадывался. Стасик с прежней высокой ответственностью делал всё по дому для семьи, как привык: ел, спал, играл с некоторой доли аристократичной лени, гулял снобом в пышной шубе своей. Он с прежним усердием обнюхивал то, что следует, с кошачьей точки зрения, обнюхать. И, не давая себе поблажек, трогал лапкой всё то, чего, с этой же точки зрения, стоит тронуть…