Как-то раз осенним утром
Разговор произошёл,
По-житейски, в стиле мудром,
Как-то сам себя повёл:
– Ты, Солоха, в девках ходишь,
Двадцать первый год пошёл.
Почём замуж не выходишь?
Или милый не нашёл?
– Ой, Вы, что Вы, – засмущалась.
Девка скромно взгляд отводит.
Значит, в сердце всё ж запало,
Что-то там её тревожит?
– Не смущайся, расскажи-ка.
Мне поведай тайну эту.
На меня давай, взгляни-ка, —
Обращаясь к силуэту.
– Есть один хороший парень,
По нему сердечко бьётся.
Он слегка маленько странен,
Не по-нашему зовётся.
– Это не Иосиф, часом,
Из Сафоново приказчик?
Поразил нас тарантасом,
Удивительный рассказчик.
Что тебя в нём удивляет?
– Из другого он народа,
Нашу веру разделяет,
Не пойму, какого рода?
– Наш он, русский, добронравный.
Это дед был иудеем,
Как женился, православным
Стал для наших ротозеев.
Иноземцы в ту годину
Многие меняли масть.
Раз приехал на чужбину,
Привыкай, чтоб не пропасть.
Катерина – золотая
Протестанткою была.
Чтобы стать царицей края,
Православие приняла.
– Почему при нашей вере
Имена те остаются?
– Имена, согласно мере,
Ничему не поддаются.
Церковь наша вот не против,
Называйся ты как хочешь.
При крещении напротив
Имя даст – не отворотишь.
– Не возьмёт меня он в жёны,
Крепостная птичка я, —
Глазки стали напряжённы, —
Как и вся моя семья.
– Это быстро мы исправим,
Вольную тебе даю.
Как положено, составим,
На свободу отпущу.
Только есть одно условие:
Будешь часто приезжать
Почитать мне «Богословие»
И с болезнью помогать.
– Что ты, матушка? Не брошу,
И свобода не нужна.
Пронесу свою я ношу,
Так как в жизни я честна.
Ну, а барыня решила,
Что менять не будет слов.
С женихом поговорила
И сосватала в Покров.
Дав в приданное Солохе
Двести рубликов больших,
И в предсвадебной суматохе
Дом купила для двоих.
Тут же свадьбу отыграли,
Веселились от души,
Что свободными вдруг стали
И любовь свою нашли.
Дружно жили молодые,
Радовали людям глаз.
К Марье Львовне заходили,
Чтоб проведать каждый раз.
Но вот барин не доволен,
И решил их наказать.
Притворился, будто болен,
Приказал их не пускать.
Ну, а барыня в постели
И не может толком встать.
Ноги, будто опустели,
Ни пройти и ни сбежать.
Нет помощницы Солохи,
Почему-то не идёт.
Ну, а ноги совсем плохи,
И она с надеждой ждёт.
А Солоху не пускают,
Барин строго так велел.
Слуги мнутся, понимают,
Но таков уж их удел.