– Я прошу вас тщательно обдумать своё решение. Казнь – это не выход. Это неправильно. Да, я понимаю, что Лариан Грин не соблюдал законы Галлитерия. Но, поверьте, во всём этом нет его вины. Должен быть другой выход…
Судья презрительно сощурился и еле слышно хмыкнул.
– С меня хватит! – сказал он и, поднявшись, громко добавил: – Совет примет решение насчет казни, а до сего момента Илларион Бенджамин Грин является виновным!
Зал радостно загалдел. Люди зааплодировали, вскакивая со своих мест. Рут болезненно сморщилась. Судья проследовал к выходу, расположенному справа от трона, его мантия багровым шлейфом тянулась следом. Иерархи поспешили за ним. Совет удалился для принятия окончательного решения. Доус тихонько выругался, оставшись на своём месте и наблюдая за тем, как они уходят.
Лариан стоял на подиуме в центре огромного зала и смотрел на опустевший трон. Взгляд его серо-лунных глаз незряче блуждал вокруг. Как по волшебству, стены перед ним словно раздвинулись, пол и потолок исчезли, и на смену им пришли густые пышные леса с величественными соснами и массивными раскидистыми дубами, лазурное небо с легкой пеленой облаков и живым, ласкающим кожу солнцем. Под ногами шуршала мягкая трава, а лёгкие заполнял свободный горный ветер.
Лариан моргнул. Всё исчезло. На него снова навалились духота и тяжесть. Он попытался глубоко вздохнуть, но воздуха словно и не было, хотя дышал он спокойно. На глаза попались серые стены и глянцевый потолок, мраморный пол и прозрачный длинный трон с резными узорами на спинке. Он казался хрустальным, и стоило его разбить, как стены навеки разрушились бы. И всё стало бы иначе. Но он так и стоял, напоминая о том, что миру, в котором живёт Лариан, не знакомо всё то, к чему он так отчаянно стремился.
Это была игра. Кто-то прятался, а кто-то искал.
Прячущихся всегда было больше.
Те, кого находили – были обречены, а те, кому повезло спрятаться, так и оставались сидеть в своих норах. Кидо Мезлтон был из тех, кому не удалось скрыться от руки правосудия Галлитерия. Его в конечном итоге отыскали. Поскольку он уже являлся совершеннолетним, его подвергли казни.
Это была Зиметрия. И она была самой ужасной. Те, кто проходил эту казнь, попадали в Отсеиватель. Там хранились данные. Их воспоминания. Их жизни. Зиметрия помогала стереть человека из жизни его родных и близких. Всех людей, с которыми он общался. Они могли помнить его, но не придавали этим воспоминаниям значения. Ведь это был просто человек – такой же, как и сотни других. Закон гласил: тот, кто ослушался Судью и покусился на законы Галлитерия, – враг народа. Такой человек, по их мнению, попросту не мог существовать.