– Нам нужны вполне определённые сапоги, – вмешался Ланга. – Высокие, сафьяновые, с медными пряжками. Их вчера Вам передали ромулиняне.
– Сафьяновые с медными пряжками… – на мгновение задумалась Ида, после чего быстро побежала куда-то за прилавок. – Конечно, помню-помню. Kamat minwa 'amtieatahumn wasalama. Massain kutal! Wu bǎtāmena fei makaan.
Пока мадам Кунлао-Берштейн рыскала по ящикам и сумкам за прилавком, Баб тихо обратился к Ланге:
– На каком языке она говорит?
Ланга пожал плечами.
– Ни слова не понимаю, – продолжил ромулинянин.
– А я, разве что, пару слов. И то, с трудом.
Речь Иды действительно представляла собой ночной кошмар переводчика: в силу того, что её отец был наполовину хассом и наполовину ромулинянином, а мать – чистой карминкой, жившей на острове Пранше, в речи торговки смешались все языки её родственников, причём обязательно с чудовищным акцентом. Одно время сама Ида работала на переехавших в Картенон тёмных эльфов, потом на скаарвов из Свенскара, потом ещё на кого-то, кто ж теперь вспомнит. В общем, не только наследственность, но и факты биографии превратили речь этой женщины в неистовый коктейль, перед которым даже сам город Картенон иногда приподнимал крыши домов.
Наконец, торговка вылезла из-под прилавка и пожала плечами:
– Точно видела, господин, но не могу найти, suenzhu, знаете ли.
Путешественники не знали, потому некоторое время молчали. Ида быстро заполнила паузу и предложила Ланге сразу восемь различных сорочек и шляпу с полями. Растерявшегося на мгновение карминца вмиг поддержал Баб и отвлёк внимание мадам Кунлао-Берштейн на себя.
– Нам очень нужны эти сапоги, поэтому давайте договоримся. Я дам Вам четыре арморики, а Вы вспомните, куда их дели.
Ида снова ненадолго замолчала.
– Будь по-вашему, судари, но, Madre vede, я сейчас ничего-ничего вам не отыщу. Завтра приходите утром, как встанете, а я всё к тому моменту перешарю и чего-нибудь benertario вам скажу. А штаны всё-таки посмотрите, замечательная работа, сшито всё на совесть, уверена, понравится Вам, и снимать удобно, ежели вдруг чего.
Кое-как отвязавшись от торговки и её предложений, Дариб и каХаму отправились в сторону уже знакомой им таверны «У Венерыча». Заплатив за элитную комнату с двумя кроватями, Баб отправил карминца спать, а сам на пару часов пропал, уйдя в гости к «одной прелестной знакомой». А может, и не одной.