Я вот чего заметил, учителя называют детей по имени до нудного часто – такое у них, значит, нейролингвистическое программирование. Может, доминирование устанавливают или еще чего.
– А я себя не гублю, это у вас зрение, видать, плохое стало, что вы так смотрите.
– Такая душа у тебя, чувствительный, искренний юноша, такое сердце, такой ум, а ты из себя кого делаешь?
– Человека из себя делаю, Ярослав Михайлович. Как вы сказали.
– И не издевайся. Я тебе говорю – потенциал у тебя есть стать хорошим, умным человеком. Как же его гробить можно?
– Хорошего человека угробить нельзя, я в это искренне верю, вы меня сами такому научили. Ну, бывайте, я пошел.
– Борис, у тебя, может, случилось что?
– Не. До понедельника тогда.
А потом будет у него сопливая история, как я приходил, а он не понял, что я прощался.
К Юрику я пришел без коробки конфет, вообще без всего, потому что клей в продмаге нам давно уже не продавали. Он вышел поговорить на лестницу.
– Ты извини, меня наказали. Теперь дома сижу.
– Ну, понятно все с тобой. У меня все наоборот, я теперь по миру пойду.
– Да не верю я тебе.
Юрик почесал затылок этим своим неосторожным, размашистым, медвежьим движением.
– А я за ум решил взяться, – добавил он.
– Ну и даю тебе добро. Можешь с Ладкой закрутить, если хочешь. Она меня не любит.
– Тебя послушать, никто тебя не любит.
Тут уж какая у кого доля.
– Но я зато всем нравлюсь. Но я не про то. Ты чего без меня делать будешь?
– С девчонками тусоваться, наверное. Но, может, у родителей на следующий год с Питером получится. Тогда туда махнем.
Он неопределенно двинул рукой куда-то влево. Я лично не был уверен, что Питер – это туда.
– А ты скоро вернешься?
– Да хрен знает. Когда-нибудь точно вернусь, когда ностальгия замучает.
– Ты приколись, там такое все, как в кинохах. Типа как в «Форсаже» или в «Большом Лебовски».
– В «Бешеных псах» еще.
– И в «Без лица». Вдохновляюще, не?
Я засмеялся. Тут Юрикова мама крикнула:
– Юр, всё! Поговорил и будет. Ты ему скажи.
– Да говорю я.
Он прошептал:
– Слушай, я на тебя все свалил.
– Ай, да не страшно, я б так же поступил.
– Ну, друзья навсегда тогда.
– Надолго так точно.
Мы обнялись по-мужски, повздыхали немного да и расстались навсегда. Я еще некоторое время стоял на заплеванной лестнице, курил, и от дыма у меня слезились глаза (только от дыма, честно!).