Но к моменту, когда Богдан решает озвучить свое решение, я уже готова лезть на стену и реветь.
– Хорошо. Поступим иначе. У тебя есть час, чтобы собрать вещи. Сегодня вы переезжаете ко мне.
Брошенные снисходительным шепотом фразы вызывают жесточайший внутренний протест. Я представляю, что нам с Багировым придется делить одну жилплощадь двадцать четыре на семь, завтракать и ужинать за одним столом, постоянно контактировать ради Миры, и леденею.
Арктический холод расползается по венам и заставляет кровь загустевать. Испуганные мурашки обсыпают бледнеющую кожу. Крошево из стекла кромсает нёбо и оседает на языке, так что я с трудом им шевелю и не слишком твердо выталкиваю.
– Мы так не договаривались. Я выполнила свою часть сделки и ничего тебе не должна.
Я прекрасно осознаю, насколько глупо звучу, но предпринимаю последнюю попытку, чтобы защитить свои границы. Тщетно. Богдан сметает их коротким и безапелляционным.
– Обстоятельства изменились.
Сухо отчеканив, зло ухмыляется Багиров, а у меня сердце ухает в пятки и темнеет в глазах.
Три года назад я предала его и ничего не сказала о беременности. Поэтому теперь он без сомнений пойдет на все, лишь бы превратить мою жизнь в ад.
– И, Камилла. Спустись в кухню прежде, чем начнешь паковать чемоданы. Побеседуем.
Богдан первым исчезает в коридоре, а я еще какое-то время рассматриваю сладко сопящую Миру и стараюсь наспех залатать бреши в прохудившихся щитах. Длинно вдыхаю, мобилизуя все имеющиеся резервы. Сипло выдыхаю, повторяя всегда спасавшую меня мантру.
«Я сильная. Я справлюсь. Ради нее с чем угодно».
Оттолкнувшись от края кроватки, я обреченно бреду вслед за Багировым. С удивлением вслушиваюсь в шум льющейся воды и обнаруживаю, что он хозяйничает у холодильника.
Опускает кругляшки батона в тостер. Нарезает ветчину на тонкие слайсы. Моет помидоры, пока греется чайник. И не испытывает и толики дискомфорта, в отличие от расшатанной в хлам меня.
Ведет себя, как варвар-завоеватель, и, в общем-то, имеет на это право. Этот дом стал и его тоже, когда его мама вышла замуж за моего отца. Наверху есть его комната с вещами, к которым никто не притрагивался с его отъезда.
– Садись, Камилла. Бутерброд будешь?
Как-то очень буднично произносит Багиров, и я обманываюсь. Расслабляюсь на долю секунды прежде, чем распознать шторм в его пронзительном взгляде.