– Ну и что! – ответил Женька. И потом, будто вспомнив: – Мы стоять будем или пойдём?
– Пошли, пошли, – опомнился и Виктор. И они направились к эскалатору.
На улице моросил дождь. Часы на Тверской показывали половину пятого.
– А не поздно? – засомневался Виктор. – В деканате, наверное, уже никого нет?
– Они до пяти или даже до шести работают, – успокоил его Женька. – Я туда час назад звонил. А если никого нет, то завтра приеду.
Под мелким дождиком, без зонтов, товарищи заспешили мимо «Макдональдса» и редких прохожих вниз по Большой Бронной.
При входе, в маленьком каменном домике охраны, никого не было, и они, не доставая студенческих билетов, вошли на территорию Литературного института. Здесь тоже было безлюдно. Видно, «дневники» уже закончили занятия и разошлись.
Оставив с левой стороны центральный корпус, направились к двухэтажному зданию заочного отделения. Открыли входную дверь и также не обнаружили охранника. Навстречу попались только двое мужчин, но это были не преподаватели и не студенты, а сотрудники какой-то фирмы, арендующей в институте одно из помещений.
Поднялись по лестнице на второй этаж и подошли к дверям деканата.
– Тихо-то как, – проговорил почти шёпотом Виктор. Его всегда завораживала вечерняя тишина учебных заведений – будь то школа или институт. В такое время казалось, что опустевшее помещение только твоё и ничьё больше, ты понимаешь его и оно тебя, и вы с ним старые-старые друзья.
– Сейчас мы его разбудим… – зловеще улыбнулся Женька и, не постучавшись, открыл дверь.
В первой комнате деканата они увидели сидящего за столом Александра Владимировича, заведующего учебной частью. Его молчаливого, сосредоточенного вида можно было и испугаться – так одиноко и зловеще он выглядел в замершем, почти уснувшем здании. «Как монах в келье, – подумал про него Виктор. – Нет, как летописец. Нестор-летописец…»
Поздоровались, и загадочность, таинственность ситуации была разрушена. Женька стал выяснять свои вопросы, связанные с зачёткой, не выданной ему методичкой, оплатой следующего семестра обучения, а Виктор стоял ближе к входной двери и ждал. Он вообще приехал за компанию – товарищ попросил.
Дверь вскоре открылась, и вошла преподаватель русского языка и практической грамматики. Виктор посмотрел на Женьку. Он знал, что его товарищ к ней неравнодушен, как, впрочем, ко всем дамам «бальзаковского возраста». Насчёт последнего как раз у них даже вышел однажды спор: Виктор утверждал, что «по оригиналу» это возраст женщины от тридцати до сорока, Женька сдвигал эти рамки на десять лет вперёд.