– Я помню, помню, – откликнулся толстенький. – Ты сказал: «Эта сука носит карту с собой. Переходим к плану Б. В моих руках даже немой заговорит».
Крюк посмотрел на брата и продолжил более миролюбиво:
– Я обратил внимание, что меню двухлетней давности. Этот факт бросается в глаза. И еще дата, написанная красным карандашом в сердечке на полях. Зачем?
– Действительно, зачем?
Толстенький нахмурился. Нижняя губа поползла вверх, как у задумчивого бульдога. Это, по всей видимости, должно было помочь ему думать.
– А затем, тупица, что она попрется за воспоминаниями. Именно сюда и именно в этот день. Женщины сентиментальны и поэтому предсказуемы. А вот и наш клиент.
* * *
Откуда-то сверху в тело ворвалась боль. Джейн застонала.
«Что со мной? Где я?» Она открыла глаза и увидела, что подвешена за руки в каком-то темном помещении. Ноги едва касаются пола, а из одежды на ней только белье.
Джейн попыталась освободиться, но веревки лишь сильнее впились в запястья, и на лицо закапала кровь. Боль в плечевых суставах стала невыносимой. Джейн вскрикнула и потеряла сознание.
Она пришла в себя от слепящего света и голосов. Луч фонаря уперся в ее лицо.
– Я не знаю, что вам нужно, но если вы не снимите меня, то я умру от боли, – не узнавая своего голоса, простонала Джейн, – и вы ничего не получите.
– Получим, получим. Еще не было случая, чтобы не получали, – услышала она в ответ.
Свет соскользнул с ее лица, но на какое-то время лишил возможности видеть. Постепенно белесое пятно перед глазами сменилось серым и, наконец, сформировалось в две расплывчатые фигуры, стоящие перед ней. Одна повыше, другая пониже.
– Чтобы лучше думалось, – сказала высокая, приближаясь, – осмотрись. Ты в подвале, и как ни кричи, никто, кроме нас, тебя не услышит. Только вот криков о помощи мы не любим. От боли – другое дело! Это – музыка для наших ушей, и привычна, как стук колес для машиниста поезда.
– Ну ты и поэт, Крюк, – восхищенно подал голос коротышка.
– Просто люблю свою работу, – мерзко заржал бандит.
Вдвоем они медленно повернули подвешенное тело, показывая пленнице пространство вокруг. Ни дверей, ни окон. Кирпичные стены и лампочка на одной из них, тускло освещающая большую комнату. Ворох тряпок или одежды в углу.
– Как же вы сюда пробираетесь, – вырвалось у пленницы. – Из-под земли, что ли? Как червяки из дерьма? А потом обратно?