– Итак, кто тут у нас остался, – Ингвар прошёлся по комнате.
Авестант лежал спиной на луже крови. Из его глаза торчал нож. Некромант возложил руку на мёртвое тело. Оно тут же забилось в конвульсиях, после чего рыжеволосый поднялся на ноги с ужасающей улыбкой. Огюст вжался в угол и затрясся как маленький листочек на ветру. Отвергнутые столпились у входа. В их телах копошились насекомые. Куски гнилого мяса свисали с белоснежных костей. Двое из них держали рыдающую Роберту.
– Знал я одного коротышку, – Ингвар дотронулся до Огюста и тот замер, ожидая, что будет дальше. – Ты пока поживёшь. Покажи мне, где тут у вас книги лежат. Меня интересует «Тетрасомата».
– А я? Ты пощадишь меня? – всхлипнула Роберта. – Ты обещал.
– Увы, но надежды нет. Я солгал тебе, – покачал головой Ингвар.
– Как же так, – женщина уставилась на свои окровавленные руки. Слёзы градом капали на её ладони, но кровь они были не способны смыть. – Нет. Нет.
– Прибереги слёзы сожаления. Не надо тратить их в пустую. Они тебе ещё понадобятся, – голос Ингвара был холоден как могильная плита.
Люпин, держась за стенку, шёл по коридору к вожделенной двери. Его качало, и он оставлял за собой кровавый след. У него было тяжёлое ранение в бок. За ним следовал его сын. У него была ранена рука. Маэстро ворвался в свои покои. Его глаза сразу же уставились на арбалет, висящий на стене. Сама комната была весьма уютной и с обилием мебели. На полу был расстелен бархатный ковёр. Напротив входа стояла кровать и отнюдь не пустая.
– Что там за шум, Люпин? – прохрипела женщина, привязанная к кровати. Она лежала на грязных простынях. У неё был измождённый вид. Конечности походили на тонкие веточки. Глаза впали. Рот усеивали редкие жёлтые зубы. – Плохо выглядишь.
Маэстро, игнорируя её, снял со стены арбалет и передал его Норику. После чего начал ковыряться в буфете, пока его сын пыхтел, пытаясь натянуть тетиву.
– Что?! Кто-то оказался вам не по зубам, – изо рта женщины вырвался скрипучий смех, больше похожий на кашель. – Мои молитвы, наконец, услышаны.
Люпин нашёл колчан с болтами и повесил его себе на пояс. Затем он вырвал из рук сына арбалет и сам зарядил его.
– Ты потерял бдительность. Начал делать ошибки, – женщина продолжала язвить.
– Тебя это не касается, – сквозь зубы процедил Люпин.