Пока Ольга развешивала в шифоньере свои вещи, Татьяна Ниловна, как старожил – она прибыла сюда несколько раньше, – рассказывала ей о режиме, распорядке дня. Забота, участие еще больше располагали ее к соседке.
– А домой, в Москву, разрешают отлучаться? Все еще не покинула тревога за семью, хотя она уже почувствовала некоторое успокоение – вон сколько людей живут себе здесь. И ничего плохого с их близкими, как видно, не случается. И самим им отдых, а значит, и лечение. Да и в новом коллективе оказаться тоже полезно, интересно. В прошлом году впервые за годы замужества Ольга с такими же вот тревогами в душе собиралась в санаторий в Юрмале.
– Да я от одного беспокойства, как они здесь без меня, с ума сойду, – жаловалась она матери перед отъездом. И наказывала ей почаще заходить к мужу с сыном.
Сперва ей там в самом деле было невмоготу. Почти ежедневно она наведывалась в почтовое отделение, чтобы позвонить домой. Очень часто писала и получала письма. Однако постепенно стала привыкать к новому образу жизни.
Пора стояла довольно поздняя: сентябрь. Погода Прибалтики, особенно в такую пору, не очень-то балует теплом и солнцем. Отопительный сезон еще не начался, в комнатах влажно и прохладно; отдыхающие большую часть дня проводили на воле: бродили по берегу моря, в сосновых рощах, отводили душу в набегах на магазины. Незаметно пролетало время… К концу срока, стыдно самой признаться, Ольга почувствовала, что не возражала бы еще так пожить. Правда, существовало еще одно обстоятельство, которое, несомненно, способствовало этому настроению. Она влюбилась. Любовь была чисто платонической, более того, так сказать, на расстоянии: потянулись двое друг к другу, взволновали свои души. А тут к нему приехала жена. Ольга и Борис могли позволить себе только обмениваться тоскующими взглядами… Потом разъехались, даже не узнав, кто куда. И все же в душе Ольги остался глубокий след от встречи с ним. Вроде бы ничего особенного: среднего роста, узколиц, сутуловат. Прежде ей не нравились мужчины такого «типа». Но в Борисе, в ее восприятии, было нечто такое, что, легко преодолев надуманное ею предубеждение, коснулось, образно говоря, чутких струн ее души. И зазвучали первые аккорды чарующей, чудодейственной, нам самим неподвластной музыки любви… Спустя месяцы, уже в Москве, бывало, увидит чем-то похожего на него и обомлеет. Да так, хоть с тротуара сходи, пока не успокоится зашедшееся сердце. Словно после тяжелого сна: понимаешь – ничего этого на самом деле не было, а еще долго не можешь прийти в себя. До сих пор приятно вспомнить – в твою жизнь, хотя и как мираж, вошел мужчина и осветил ее, пусть ненадолго, своим вниманием. Женщине, погрязшей в трудовых буднях, – это как глоток свежего воздуха в угарной избе. Со временем Ольга вновь впряглась в «свою телегу», и снова ей стало боязно оказаться вне ее привычной тяжести…