Тут на полосу сел транспортный самолет, зарулив на стоянку, и от борта под конвоем повели трех летчиков, если судить по мешковатым комбинезонам и шлемофонам. Явно пленные. Их в штаб завели, на допрос, а следом за ними к штабу шел летчик со штурманом с того транспортника. Бортстрелок остался у машины, общался с техниками.
Нагнав экипаж, я одним ударом по затылку вырубил штурмана и, подбив сзади по коленям летчика, упав ему на спину, взял шею в захват, пережимая доступ воздуха. Он пытался бороться, крепкий такой, но я не дал, распластавшись на его спине. Перекатиться на бок он тоже не смог, я ноги выставил, как на шпагат сел. Так что когда тот стал вырубаться, все же ослабил захват, чтобы воздуха глотнул, а затем тихо сказал:
– Я не враг, убивать не буду, но и не друг вам. Меня Иваном зовут, я ординарец графа Казанского, его сиятельства генерала Волкова. Прошлой ночью истребитель «АРТ-восемь» сбил нас. Бил специально по кабине, тварь, где генерал сидел. А когда я выпрыгнул с парашютом, обстрелял и меня в воздухе. Это явно убийство, заранее спланированное и выполненное. Борт имел номер «семнадцать». Я хочу знать, кто летает на этой машине и где базируется. А теперь говори. Негромко. Я не хочу, чтобы меня обнаружили.
– Поручик Твардовский, – прохрипел тот. Видимо, крепко я ему горло пережал, отойти все еще не может. – На «семнадцатом» летает поручик Твардовский. Я из полка «ночников».
– Это я уже понял, у вашего транспортного судна тот же тактический знак, что и у истребителей. Поэтому на захват и пошел. Где мне его искать?
– У штурмана карта. Там обозначения аэродромов подскока. Наш полк раскидали по ним. Аэродром подскока звена, где числится «семнадцатый», находится рядом с Брестом… – Тут летчик помедлил и добавил: – Я с дежурным по штабу был прошлой ночью, вылетов не было. Вообще мой борт должен искать сбитых наших и подбирать их, у каждого летчика сигнальная ракетница есть, но в ту ночь мы не летали. В ту ночь то звено не работало, это точно. Оно нашему штабу подчиняется, и все вылеты там фиксируются.
– Я у него самого спрошу, поднимался он в воздух или нет.
– Послушай, Иван, я хорошо знаю поручика. Пусть он любит выпить, за картишками посидеть, но он достойный офицер. Он не мог подобное совершить… Акхр-р…
На этом я решил прекратить общение, а то уж больно длинные речи он закатывал с ненужными подробностями. Явно время тянул, надеясь, что на нас кто-нибудь наткнется. Так что пережал рукой горло, сонную артерию тоже, и вскоре он, хрипя, вырубился. Встав, я ему еще по затылку серьезно добавил, чтобы подольше находился в беспамятстве.