– Голова болит, полежать хочу! – огрызнулся я и выскочил из кухни.
Они еще чуток повозмущались, утихли ненадолго, а затем опять начали лаяться.
Я прошел мимо гостиной в спальню. Голова и в самом деле разболелась. Полежать бы, поспать. Но дверь гостиной отворилась, оттуда высунулась головка девочки с тугими непослушными косичками.
– Эй, Витька, ты куда? – спросила она тонким шепотком. – Не расскажешь, что там на турнире? Опять просрал?
Это сестренка. Светка. Настырная, аж жуть. Не отстанет ведь.
Я вздохнул и направился в гостиную. Светка схватила меня за руку и повела за собой.
В гостиной было мало света. Окна плотно закрыты темно-коричневыми шторами. У окна большой стол, стулья. Сервант у стены, в другом конце комнаты скрипучая кровать. На полу ковер, на стенах висели картина с натюрмортом и часы с маятником.
На кровати лежала бабушка. Маленькое морщинистое лицо, гора одеял, пуховый платок. Она уже долго болела и не вставала с постели.
– Как ты, Витенька? – спросила она с придыханием. – Не сильно тебя побили?
Да уж, видимо, недостаток таланта Виктор компенсировал усердием. Хотя и часто огребал в спаррингах и боях.
– Не сильно, – ответил я, подходя ближе к кровати. – Выиграл я, бабушка. Выиграл.
– Ох ты ж, голубчик ты мой, – сказала бабушка, прикрыв глаза. – Как же на душе теперь полегчало.
Я взял бабушку за маленькую сухонькую ручку. Похоже, что в этом доме за меня болели только бабушка и сестренка.
А еще я вспомнил, что старушка часто кашляет. Она была матерью отца, прошла всю войну медсестрой. Родители плохо смотрели за нею.
– Как ты себя чувствуешь?
Старушка кивнула.
– Все хорошо, Витенька. Главное, что ты жив-здоров.
Я поглядел на цветастые яркие покрывала, под которыми она лежала. В пододеяльнике зияло квадратное отверстие, через которое внутрь пихали одеяло.
На стене рядом с кроватью висела рамка с фотографиями. Довоенные годы. Бабушка была еще молодая, в халате медсестры.
– Молодец, Витька, – сказала Светка. У нее повыпадали молочные зубы и поэтому она шепелявила. – Небось, еще и нокаутом?
– Да, точно, нокаутом, – согласился я.
– Ну, ты вообще зверь, – восхитилась сестренка и добавила без всякого перехода: – А мама опять на бабушку кричала. А папа меня побил.
Подняла штанину и показала синяки от ремня на ноге.
– Света, золотце, – сказала бабушка.