Нахт растерянно сжал в кулаке скарабея с печатью.
– До гарнизона дня два, если не спеша и никому особо на глаза не показываясь, – деловито продолжал Бек и усмехнулся. – Только с едой уж не помогу, извини, – мы все раздали, сам помнишь. Раздобудешь что-нибудь по дороге. На худой конец, собаку эту свою сожрешь.
– Скорее уж она меня, – мрачно усмехнулся меджай. – Хорошо, командир, я понял. Не подведу. Ты только береги себя, ладно? Те люди сюда уже не вернутся, но все же…
– Не хорони меня раньше времени, – Бек подмигнул ему. – Скоро всяко свидимся. В конце концов, на одном и том же берегу службу несем.
Нахт кивнул. Ему очень хотелось в это верить.
Когда меджай вернулся в покой подготовки, девица уже перестала рыдать и даже успела слезть с ритуального стола. Теперь она сидела у стены в обнимку с собакой. Старик устроился напротив них и что-то тихо ей говорил. Когда Нахт переступил порог, все трое повернули головы, глядя на него.
– После заката уходим, – сообщил воин гостье, потом посмотрел на жреца. – Идти ведь она может? Нести не придется?
– Ну… это, конечно… насколько я понимаю… Но давай я хоть одежду ей какую принесу. А куда уходите? – во взгляде бальзамировщика отразилась тревога. Он словно чувствовал ответственность за ту, кого исцелял и, похоже, явно не верил, что эта девушка принесет с собой все беды Исфет.
Нахт постарался говорить мягче.
– В гарнизон. Там безопаснее. Командир Бек просил об этом позаботиться.
– Ну что ж, так правильно, пожалуй, – вздохнул старик и, кряхтя, поднялся. – Лучше уж так, чем в шкурах гнить, да… – бормоча что-то себе под нос, он вышел из зала.
И причем тут шкуры?
Меджай присел на корточки рядом с девушкой так, чтобы их глаза были почти вровень. Она смотрела на него недоверчиво, но вполне осмысленно, и крепко обнимала собаку. Если б не все обстоятельства, Нахт, пожалуй, назвал бы ее хорошенькой, только уж очень затравленная. И слишком худющая на его вкус. А так – точеное личико, хоть и немного опухшее от слез. Огромные глаза цвета золотистого сердолика, сейчас кажущиеся еще больше. И уж точно она не выглядела опасной, что бы там жрецы ни говорили… Хотя кто знает? Внешняя безмятежность бывает обманчивой – как мираж в песках Дешрет. Он не собирался терять бдительность, но и угрожать пока было незачем.