Не знаю, сколько я так просидела, когда скрипнула дверь. На пороге стояла худощавая девушка лет семнадцати, в черном платье послушницы, с церемониальным кинжалом на поясе. Короткие темные волосы топорщились неровными прядями, обрамляя узкое бледное лицо. Колкий, цепкий взгляд карих глаз изучал меня.
– Так вот ты какая, – процедила она. – Новенькая. Еще одна "сестрица". Меня зовут Бренна. И я здесь единственная акайра, кроме тебя.
Я молчала, не зная, что сказать. Бренна кривила губы в усмешке, явно наслаждаясь произведенным эффектом:
– Язык проглотила? Ничего, со временем распустишь хвост. Когда поживешь здесь с мое, не то еще вытворять начнешь.
Она склонила голову набок, разглядывая меня так, словно редкую зверушку в клетке. От ее взгляда мороз продирал по коже.
– Ты ведь уже убивала, да? – почти промурлыкала Бренна. – Вижу по глазам. Иначе не была бы здесь. Мы все тут убийцы, сестренка. Такова наша доля.
Меня передернуло. Ее слова били под дых, озвучивая мои самые жуткие мысли.
– Я не хотела, – прошептала я еле слышно. – Те люди… они просили о помощи. Молили избавить их от мук. Я думала, что смогу облегчить им уход…
– Ах, как благородно! – фыркнула Бренна. В ее голосе сквозили яд и едкая насмешка. – Только Ордену плевать на наши порывы. Им нужны послушные палачи, а не святые заступницы. Чем раньше уяснишь это, тем лучше для тебя.
Она мерила шагами келью, равнодушно скользя взглядом по стенам. Потом вновь впилась в меня глазами, будто змея перед броском.
– Знаешь, почему я здесь? Я ведь такая же, как ты. Акайра. Только я не по своей воле, а с рождения. Меня забрали в Орден младенцем. И всю жизнь я лишь тем и занимаюсь, что служу их прихотям. Убиваю по приказу. Забираю чужие искры, глушу свою пустоту. Потому что иначе сдохну или сойду с ума от голода.
Бренна невесело рассмеялась. В ее голосе звучала лишь горечь и застарелая боль.
– Я тоже когда-то бунтовала, – продолжила она, прожигая меня недобрым взглядом. – Хотела сбежать. Искала способ избавиться от этого проклятого дара, стать обычной. Только все без толку. От себя не сбежишь. И знаешь, что самое мерзкое?
Она наклонилась ко мне, обдавая холодом. Глаза ее лихорадочно блестели, губы кривились в жутковатой усмешке.
– В глубине души тебе это даже понравится, – почти нежно прошептала она. – Когда чужая сила вливается в тебя. На миг ощущаешь себя целой, всемогущей. Словно богиня, держащая чью-то жизнь. Поначалу противно, но потом… потом втягиваешься. И сама ищешь, кого бы осушить.