Сквозь полусон будто лучиком брезжит.
…К теплым рукам бы твоим прикоснуться,
Запахом хлебно-молочным напиться,
Под материнской защитой проснуться,
Как под надежным крылом доброй птицы.
Строг и безжалостен мир поднебесный,
Давит и гнет – упаду, но восстану!
И сберегу в сердце мамину песню,
Внукам когда-нибудь петь ее стану…
Наверное, когда мама вышла замуж в Чернаву, она ей городом и показалась: множество домов, трасса, машины, люди… На Подмарке машины не ездили, у нас и дороги не было. Иногда лишь, окутанный плотными клубами пыли и гари, сам черный, как анчутка (по выражению моей бабушки), проносился на грязном тарахтящем мотоцикле замотанный заботами об урожае бригадир Чибрик, инспектируя колхозные поля. Или комбайн, трактор по пашне проползет. Для подмарцев и то целое событие!
Родители отца как раз недавно выстроили большой кирпичный дом (по тем временам), при нем – огромный ухоженный сад и огород, крепкие надворные постройки, скотина. На уличной стене дома висела табличка: «Заслуженная доярка Козьякова Татьяна Даниловна» – это моя вторая бабушка. Дед – вылитый отец Гришки Мелихова из старого фильма «Тихий Дон», кряжистый, основательный. Только без серьги в ухе. И звали его Григорием, хотя больше знали как Гришку Аносова – по двору. Фронтовик. В войну оказался в окружении в Ленинграде, пережил блокаду. Рассказывал – ели крыс… Бабушка – неприметная, тихая, в белом платочке. Из доярок она потом ушла, работала кружевницей в артели «Елецкие кружева». Дома стоял специальный станочек с кленовыми палочками-коклюшками, накрытый белым полотном. Я, бывая в гостях, зачарованно следила за чудом возникновения сложного узора под перестук этих коклюшек.
Дед – молчаливый и суровый, курил адские самокрутки из табака-самосада и надсадно кашлял. В доме он завел прямо-таки домостроевский порядок: все происходило по заведенному им расписанию: когда скотину обихаживать (отделываться), когда принимать пищу – что именно и сколько, что и когда делать в саду-огороде, как ребенка (меня) воспитывать. Моя мама, выросшая, как трава на лугу, приспосабливалась с трудом. Отцу вечно доставалось на орехи, а в семье еще была дочь Лида, младшенькая, ей, наоборот, все позволялось…
Много лет спустя я узнала, что мой отец деду неродной, говорят, взял бабушку беременной, но по имени-отчеству – Александр Григорьевич, усыновил, значит. Пыталась я разыскать настоящего деда, выяснила, что была у бабушки любовь с кем-то из братьев Вобликовых, но ее не захотели брать, потому что из бедной семьи. Фамилия в Чернаве распространенная, короче, все быльем поросло…