Сейчас он сидел в том же положении, в котором был найден, подтянув колени к себе и обнимая их руками. Взгляд был пустой, его необычайно ясные фиолетовые глаза смотрели в никуда. Я пытался задавать ему разные вопросы, но ни на один так и не получил ответа, ребенок никак не реагировал. Если мы не сможем вывести его из этого состояния, он тихонько угаснет.
Я с силой ударил кулаком о раму окна. Я всегда остро переживал, когда умирали мои пациенты, особенно дети. Внешне старался держаться и хотел казаться равнодушным и спокойным, но мое сердце волновалось о мальчике. Я повернулся и посмотрел на него, как я и предполагал, ничего не изменилось, он никак не отреагировал на моё бурное проявление эмоций.
Скрестив руки на груди, я в очередной раз мысленно начал перебирать все, что знал об оборотнях. То, что мальчик был им, не вызывало сомнений. Обычный ребенок не смог бы пережить такого длительного переохлаждения.
Оборотни – чувствительный народ. Столкнувшись с гибелью кого-то из родных, они зачастую впадают в состояние оцепенения. Поэтому я предположил, что река унесла у ребенка кого-то очень близкого. В месте, где сидел мальчик, мы заметили небольшой разлом во льду. Остается только гадать, как он не нырнул следом за тем, кто попал в ледяной капкан.
Мои размышления прервал стук в дверь, в комнату вошла моя жена Либелия с четырехлетней дочерью Мидарой.
– Верк, мы не помешаем? Мидара настояла, чтобы мы пришли к тебе, сюда. А если она что-нибудь придумает, уже никто не может ее остановить, ты же знаешь.
О да, я знал, что моя дочь может быть очень упрямой.
Пройдя через всю комнату, Мидара подошла ко мне. В одной руке она держала надкусанное яблоко, а второй начала дёргать меня за штанину.
– Как его зовут? – указала она пальцем на мальчика.
– Не знаю, дорогая, он не говорит, – я присел, чтобы быть ближе к дочери и нам было удобнее разговаривать.
– Почему?
– Наверное потому, что не хочет.
Мидара сморщила свой маленький лобик, не понимая, как можно не хотеть говорить. Ведь в свои четыре года она заваливала всех вопросами и не отставала, пока не получала ответы.
– Папа, можно я спрошу, как его зовут?
Я кивнул.
Не торопясь, она подошла к кровати и присела на самый ее краешек.
Я наблюдал.
Мидара явно смущалась, она не привыкла, что на нее не обращают внимания.