Какая-то женщина, может быть, мама, а, может быть, тётя жениха, часто плакала, и ей давали валокордин, а ещё успокаивали словами, говоря: «Ничего. Ничего. Замуж жёнами не выходят». Имелось в виду, что готовыми жёнами. И тут все снова смотрели на танцующую Вику.
К этому времени она уже скинула с себя свадебное платье и переоделась в джинсы и кофточку. Кофточка была коротка, спереди обнажился пуп, со спины – с полдюжины позвонков. Танцевала Вика одна, одиноко, без музыки, по-кислотному. Извиваясь до потолка и безвольно стекая на пол. Под конец на полу остались только длинные ноги и веснушки.
Её жених сидел, развалившись в кресле, и держал на коленях два невидимых револьвера. Пальцы его подрагивали, вероятно, сообщая о том, что жених сейчас палит во все стороны. Жених спал.
– Я семейный психолог, – подошёл ко мне семейный психолог.
– Я вас помню.
Я его помнил. Пару часов назад этот же психолог произносил тост, начинавшийся словами: «Я семейный психолог». После этого сделал паузу и сказал, что считает семейную психологию лженаукой. А ещё через паузу, уточнил: «А уж если наукой, то наукой о том, как жить вдвоём без любви». За столом все должны были засмеяться.
Сейчас психолог держал в руке бокал и предложил чокнуться. Мы чокнулись.
– Любовь, – сказал психолог, – вот лучший психолог. Не я! О, не я!
Обращаясь ко всем подряд, психолог заодно предлагал продолжить разговор о любви на его даче (отсюда через участок), а когда ему отказывали, легко переключался на роль знатока местных нравов.
– Вот появился, – показал он бокалом, – настоящий в прошлом священник.
Настоящий в прошлом священник, отец Гедеон появился в строгом чёрном костюме и белой рубашке, без галстука, в чёрной шляпе. Прилепи к нему пейсы, он мог бы сойти и за ортодоксального иудея, но! – окладистая борода и такой же купеческий пробор в волосах, правда, туго стянутых на затылке в мало-не-лошадиный хвост. Шляпу он по русскому обычаю снял. Называть отец Гедеон себя просил Гедеон Павлович.
– Гедеон Павлович, – повторил он для меня тоже, протягивая вперёд свою горячую руку, на ощупь мягкую и бескостную, как свежеиспечённый рыбный пирог. – Не пугайтесь, священствовал. Был рукоположен, но, слава Господу Иисусу, творцу всего и всяческого прогресса, недоумение с Московским патриархатом разрешил к взаимному удовлетворению и непротивлению с моей стороны их благой миссии. Призываю располагать мной к полнейшему вашему удовлетворению.