– Ну, чем займемся пока ждем нашу кесадилью? – трусь щекой о личико Машеньки. – Может, пошалим, м?
Глажу её бедро, поднимаюсь выше. Девочка шумно выдыхает, её сосочки рвут майку. Супер! Мне это очень по душе! И моему медведю.
– Дима… нет… – останавливает мою руку, когда я пытаюсь забраться к ней в шортики, – не надо… не сегодня, ладно?
– У тебя месячные? – спрашиваю её. – Ты поэтому так стесняешься, не хотела ехать к нам? Отталкиваешь?
– Угу, – она краснеет, но я не намерен отступать, – откуда ты…
– Сложил два и два, – убираю прядь светлых волос со лба Машеньки, – у тебя болит живот, ты нас к себе не подпускаешь. Стесняешься, прячешься. Это не стыдно, малышка. Просто говори, как есть и всё. Все мы люди.
Ухмыляюсь. Забыл добавить, что запах девочки изменился из-за этого. Мы не можем её оплодотворить. Природа предусмотрела механизм отпугивания. Но ведь в этом нет ничего постыдного!
Злюсь. Тело есть тело. Физиологические процессы нормальны. Но такие люди. С самого детства им внушают, что секс – это грязно.
Что месячные у женщин нужно скрывать, прятать средства гигиены. Это смешно.
– Мне нужно в уборную, – бормочет девочка.
– Иди, – отпускаю её, – не стесняйся нас, пожалуйста. В этом нет ничего стыдного.
Она уходит, а я смотрю на огонь. От Маши остался лёгкий сладкий шлейф. Ловлю носом остаточный аромат своей самки. Это точно она… моя истинная. Почему нет метки?
У Ярцева и Вересова она вылезла прям сразу, как пара появилась в их жизни. Размышляю. Рычу себе под нос.
Что-то не так. Нужно взглянуть на Машу голышом. Возможно, она боится признаться, и метка у неё уже проявилась. Когда наша лапочка возвращается, снова обнимаю её.
– Всё хорошо? – наслаждаюсь близостью Машеньки. – Как себя чувствуешь?
– Отлично, – она улыбается, разворачивается ко мне, таращится на губы.
– Что? – давлю лыбу в ответ.
– Поцелуй меня, Дим, – лепечет, облизывается, в синих глазах порочный блеск.
Что-то поменялось.
– Детка, меня дважды просить не надо, – бросаюсь на её губки, тут же роняю девчонку на диван.
Она покоряется. Неужели принимает? Рычу, затем снова бросаюсь и целую свою пару. Сука, это слишком ахуенно! Задираю маечку, сминаю налившуюся грудь. Наслаждаюсь ощущением мягкой бархатной кожи и упирающегося в ладонь твёрдого сосочка.
– Ты вкусная, Машенька… очень… – опускаюсь к шейке, целую пульсирующую венку.