В 00-00 часов по Москве все в полпредстве затихли и слушали радио…
Левитан вначале сказал, что отныне сообщения о военных действиях будут даваться Советским Информбюро…
У меня в голове чётко прозвучало «Совинформбюро сообщает…».
Далее шла сама сводка:
«В течение 24-го июня противник продолжал развивать наступление на Шауляйском, Каунасском, Гродненско-Волковысском, Кобринском, Владимир-Волынском и Бродском направлениях, встречая упорное сопротивление войск Красной Армии.
Все атаки противника на Шауляйском направлении были отбиты с большими для него потерями.
Контрударами наших механизированных соединений на этом направлении разгромлены танковые части противника и полностью уничтожен мотополк.
На Гродненско-Волковысском и Брестско-Пинском направлениях идут ожесточённые бои за Гродно, Кобрин, Вильно, Каунас.
На Бродском направлении продолжаются упорные бои крупных танковых соединений, в ходе которых противнику нанесено тяжёлое поражение.
Наша авиация, успешно содействуя наземный войскам на поле боя, нанесла ряд сокрушительных ударов по аэродромам и важным военным объектам противника.
В боях в воздухе нашей авиацией сбито 34 самолёта.
В Финском заливе кораблями Военно-Морского Флота потоплена одна подводная лодка противника.
В ответ на двукратный налёт на Севастополь немецких бомбардировщиков с территории Румынии советские бомбардировщики трижды бомбардировали Констанцу и Сулин.
Констанца горят.
В ответ на двукратный налёт немецких бомбардировщиков на Киев, Минск, Либаву и Ригу советские бомбардировщики трижды бомбардировали Данциг, Кенигсберг, Люблин, Варшаву и произвели большие разрушения военных объектов. Нефтебазы в Варшаве горят.
За 22-е, 23-е и 24-е июня советская авиация потеряла 374 самолёта, подбитых,
главным образом, на аэродромах.
За тот же период советская авиация в боях в воздухе сбила 161 немецкий самолёт.
Кроме того, по приблизительным данным, на аэродромах противника уничтожено не менее 220 самолётов», – закончил Левитан более оптимистично.
После сводки все были намного суровее, чем до этого… О подступах Варшавы речи в ней не было…
С озадаченным видом первым сбежал наш паркетный стратег военатташе Тупиков…
Я тоже ушёл в свой закуток спать…
На следующий день я пригласил Хейнемана позавтракать.
На этот раз он и не думал отказываться. Мне хотелось выяснить, насколько он может оказаться нам полезен.