Перебираю ногами, пока Амир тащит меня за машину. На нашу потасовку, кажется, сбегается половина персонала отеля, а здесь мы одни.
– А вы и рады, да? – ехидно кричу. – Для такого как вы все продается и покупается. Любовь, секс…
– Впервые вижу шлюху, разговаривающую о любви.
– А вам только секс подавай, да? – не успокаиваюсь. – Сколько бы вы ни заплатили, я не соглашусь!
Смуглая, татуированная рука ложится на второй локоть, и мое тело хорошенько встряхивают. До звездочек перед глазами. Осоловело уставляюсь на гладко выбритое лицо.
Приблизившись, Хаджаев нависает сверху и цедит сквозь зубы:
– Я что, похож на мужика, который платит шлюхам за секс?
– Кто это? – истерично взвизгивает Рената, когда я опускаюсь в водительское кресло и врубаю кнопки кондиционера. Все какие есть.
– Не знаю. Салфетки найди.
Она неохотно отставляет сумку размером с мой кулак и выполняет просьбу, нагибаясь к бардачку.
Вместе с тем продолжает планомерно выносить мозг:
– В смысле, ты не знаешь, Амир? Это шлюха? – Идеальные черты лица искажаются.
– В душе не ебу, – отвечаю погромче, чтоб она поняла: было бы неплохо закрыть свой рот.
Если когда-нибудь изобретут бабу с натуральной узкой вагиной, розовым анусом и сосуще-глотающими спецэффектами – клянусь, я буду первым в километровой очереди из задроченных женами мужиков.
Рената поджимает губы и задирает подбородок повыше. Кажется, сейчас потолок пробьет.
– Хорошо. Я все поняла.
Со психу стартую с места и смотрю прямо перед собой. Зря отпустил водителя. Перед глазами после перелета – блики, в ушах – дребезжащий рев мотора.
– Просто все понятно, Амир. Еще конкурировать со шлюхами мне не хватало. Надеюсь, ты предохранялся?
Сжимаю руль посильнее, словно гриф от штанги перед хватом.
На перекрестке отчаянно тру глаза, чтобы не развидеть серую дорогу.
– Рената, – сквозь зубы выплевываю. – Ты бродишь по краю. Учти. Я приехал домой после двух перелетов. Из-за косяка Вадика мне, словно пацану, полдня читали нотации ливанские инспекторы, а потом я возвращался сюда, управляя таким ржавым корытом, что мое нахождение здесь – просто чудо, мать твою.
Раздражено закатываю глаза, когда она прикладывает ладони к своему лицу и по-женски ахает. Ее способность быть разной – залог моего неугасающего интереса.
– А что делала ты сегодня, дорогая? – ерничаю.