– Вероятно, это меня в тебе и восхищает больше всего, Вивиан. Ты проницательная. Умная.
– Тоже превращаешься в бесстыжего льстеца, – сказала она с дразнящей улыбкой.
– Тебя вообще невозможно очаровать?
Хватит, Теодор… Прекрати это прямо сейчас.
– Я не говорила, что невозможно, – неуверенно ответила она. – Просто для этого мало одного обаяния. Меня привлекает нечто иное.
– Что же? – Он умирал от желания узнать эту тайну.
Она провела рукой по его плечу и коснулась шеи.
– Меня восхищают порядочные и добрые мужчины.
Их взгляды встретились, и Теодор, прежде чем осознал, что делает, прижался губами к ее губам.
Поцелуй был опьяняющим. Он обхватил ее лицо ладонями, наслаждаясь вкусом, о котором мечтал с того самого первого вечера, когда впервые услышал ее пение.
– Странно, – прошептала она, отстранившись, – я ощущаю себя по-другому, когда так одета. Могу позвать тебя домой и пригласить на танец. Но в понедельник утром, когда увижу тебя в министерстве, этот наш танец будет похож на сон. Как будто его никогда не было. И от этого мне грустно.
– Почему грустно?
– Потому что я никогда не смогу быть с тобой.
– Почему нет?
– Потому что ты помолвлен с другой.
Он с удивлением отстранился:
– Нет, Вивиан, не помолвлен.
– Но будешь. Ты и сам это знаешь. И я не могу быть твоей последней интрижкой. Я не могу относиться к тебе легкомысленно.
– Я не хочу заводить с тобой интрижку. Я тоже не могу относиться к тебе легкомысленно.
Она медленно выскользнула из его объятий и направилась выключать музыку. Он почувствовал себя обделенным.
– Наверное, мне не следовало звать тебя сюда, – сказала она, не поворачиваясь. – Сама не знаю, о чем я думала.
Теодор был парализован разочарованием. Он не хотел причинять ей боль, но и терять ее тоже не хотел. Она была права. Он все еще был на грани помолвки с Кларой. Это казалось неизбежным. Слова Генри не выходили у него из головы. Ты хоть представляешь, как отреагировал бы отец, если бы ты привел в дом такую женщину, как Вивиан Хьюз?
– Для меня это ничем хорошим не кончится, – добавила она. – Я боюсь, ты разобьешь мне сердце.
– Не разобью. Обещаю.
– Разобьешь. Не специально – и будешь потом корить себя, – но именно этим все и закончится. А сейчас тебе лучше уйти, Теодор. Пожалуйста.
Он неохотно отвернулся и взял свою шляпу.
– Прости, – сказал он.