Сергей резал продукты большим складным ножом. Купе наполнилось острым чесночным запахом колбасы и свежим огуречным ароматом.
– Лаваш отрывай себе, Ирин, давай-давай-давай! Колбаску бери, огурцы – не стесняйся, ешь, а то совсем похудеешь от скромности. Пойду чаю принесу, а ты пока наяривай.
Пока он ходил, Ирка сделала себе импровизированный бутерброд: взяла длинную дольку огурца в капельках прохладного сока и пару ломтиков колбасы, завернула всё это в лаваш.
Сергей весело закричал за дверью:
– Али не впустишь, хозяюшка? – Ирка открыла, он вошёл и, продолжая балагурить, протянул ей стакан в подстаканнике. – С лимоном будешь? Чай не пил – какая сила? Чай попил – совсем ослаб!
Ирка прихлёбывала горячий чай и улыбалась: о ней давно никто не заботился. Да и, в общем-то, кому о ней заботиться? Мужа у неё нет. И хороших друзей нет, а те, с кем она периодически выпивала, – так разве ж то друзья?
Наевшись, она поднялась, чтобы помочь прибрать со стола, но Сергей велел ей отдыхать. Он покопался в сумке, достал обезболивающее и поллитровку минералки. Ирка приняла лекарство, подложила под голову сумку и закрыла глаза. Она слушала, как Серёга рассказывает о своей жизни, и потихоньку проваливалась в сон. Увидев, что Ирка дремлет, Серёга укрыл её и подоткнул одеяло.
Ирка неслась по тёмному слякотному двору нескончаемой панельной девятиэтажки с чёрными окнами. Она почему-то знала, что здесь ей не помогут и нужно бежать дальше. Кое-где сквозь растопыренные ветки кривых деревьев расползался тускло-жёлтый свет фонарей. Он очерчивал призрачные чёрные силуэты деревянных скульптур, установленных во дворе народными умельцами. Ирка остановилась, чтобы перевести дыхание и осмотреться.
Незнакомцы поотстали, но их топанье приближалось. Ирка вышла из-под фонаря и побежала так быстро, как только смогла. Турники. Врытые в землю шины. Квадрат детской песочницы. Остриженные кусты. Скамейки и столик для доминошников. Поле с баскетбольным кольцом. Вот он, освещённый киоск, родимый, и бабулька с вязанием тут!
Ирка подбежала к киоску и замолотила по стеклу:
– Впустите меня, пожалуйста! Быстрее впустите!
Топот приближался. Догонявшие гнусно матерились.
– Сейчас, дочка, впущу. Только билетик сначала купи, билетик нужен. Без билета никак.
Старуха подняла от вязания голову с седым начёсом, и изумлённая Ирка чуть не задохнулась: на неё смотрел мужик, которого она вырубила возле своего подъезда. Он положил вязание, потирал кровоподтёк на челюсти, пострадавшей от Иркиного кулака, и бормотал старушечьим голосом: