– Это не лишнее, а очень точное описание моей жизни.
– Ты про янтарь? -уточнил Никита.
Я покивала и высморкалась, бросила салфетку в кучку на журнальный столик. Надо будет обязательно прибрать за собой всю эту сопливую макулатуру. Не успела поступить на работу, а уже развела бардак.
Не стоило вываливать на Никиту очередную дозу своих грустных мыслей, но мне казалось, я взорвусь, если промолчу и засуну боль с переживаниями куда подальше.
– Я как тот самый муравей. Знала ведь, что накрывает смолой. Но не дергалась, не сопротивлялась. Ждала, пока с головой увязну. Вроде и жила, но как будто умирала все эти десять лет.
Никита неожиданно заспорил со мной.
– Ты сгущаешь краски. У тебя дети, Лен. Это точно не похоже на смерть.
– Дети, да. Они замечательные. Но у меня как будто нет меня самой. Я совсем не помню, чего хотела. Сейчас вот ты ел, чмокал и хвалил мою стряпню. Кажется – это самое чудесное, что я видела и слышала за последние годы.
– Ты собиралась поступать на повара?
– Нет. Я училась на юриста год. Бросила из-за Милы. Не могла от нее оторваться. И потом тоже самое с Дином. Мне кажется, они маленькие очень во мне нуждались. Да и учеба мне не нравилась.
Никита похлопал меня по руке.
– Боюсь быть несовременным, но я считаю, это правильным. Ребенок нуждается в маме до трех лет точно. Я всем своим пациенткам советую не торопится из декрета. Если есть возможность. Ты хорошая мама, Лен.
– Зато жена, видимо, не очень.
Я опять ляпнула лишнего, но Никиту это снова не напрягло. Он точно не в первый раз утешал беременную пациентку в растрепанных чувствах.
– Не надо всех собак на себя вешать. Даже сама сильная любовь иногда проходит.
– Была ли она? – спросила я саму себя. – Мне уже кажется, это и не любовь вовсе, а патология.
Никита кашлянул.
– Эээ, в каком смысле?
– Свекровь сказал, что любовнице мужа едва исполнилось восемнадцать. Его, видимо, тянет на девочек.
– Ух, вот это дела.
– Я тоже в шоке.
– Слушай, Лен. Может тогда и черт с ним, а?
Я рассмеялась.
– Говоришь, как моя дочь.
– Умные люди думают одинаково.
– Я слышала немного другу версию пословицы, но твоя мне больше нравится.
– Еще бы. Моя версия лучшая, – самодовольно фыркнул Никита.
Я попыталась собрать салфетки и уйти на кухню, но он не пустил.
– Тебе сейчас нужны объятия. Дружеские, – сообщил он и сгреб меня в охапку. Я встрепенулась, но в его руках оказалось очень спокойно и тепло. Глупо отбиваться от помощи и сочувствия. Вряд ли мне кто-то еще предложит каплю добра и плечо для пореветь.