Физиономия молодого хирурга помрачнела. В глазах появилась злость. Тем временем Алёна продолжала:
– Если самому сложно – отдай сестре-хозяйке, она постирает, погладит и тебе готовое принесёт. Не уподобляйся свинье!
После этой фразы глаза Османа налились кровью, руки сжались в кулаки и его двухметровая туша двинулась на Алёну. Он больно схватил её за плечи, потряс, припечатал к стене и, брызгая слюной, зарычал:
– Женщина! Как ты смеешь правоверного мусульманина называть нечистым животным! – огромный кулак долбанул в стену в нескольких сантиметрах от её головы. Забродина сжалась и зажмурила глаза. Промелькнула трусливая мысль "Все, сейчас он меня убьет", но внезапно какая-то сила оторвала Османа от неё и отбросила в сторону.
Ноги Алёны стали ватными и она, зажмурившись, сползла по стене. А когда открыла глаза, увидела, что Максим, с перекошенным от ярости лицом, не помня себя от злости, лупит Османа. Тот уже не сопротивляется.
От лифта по коридору бежит испуганный Кретов:
– Макс, хватит! Остановись! Ты его убьешь! Что у вас тут происходит?
– Эта скотина посмела поднять руку на Алёну, – Максим наклонился, поставил девушку на ноги и стал деловито осматривать, – Ты как, цела? Он тебя ударил?
– Я в порядке, просто испугалась, – всхлипнула Алёна, – Ты сам-то как? У тебя кровь на руке.
– Ерунда. Это не моя, всё кончилось, не плачь, – Максим достал из кармана салфетку и стал стирать слезы с лица Алёны, потом прижал её к себе и чмокнул в макушку. Она слабо сопротивлялась.
– Слышишь, Ромео, ты, кажись, ему нос сломал! – заметил Кретов.
– Пусть спасибо скажет, что не шею. Он же, вроде, хирург? Подойдёт к зеркалу, разберётся. Я по молодости себе сам вправлял. Или ему и тут ассистент нужен?
– Да, Осман, натворил ты дел. Моли своего бога, чтобы о произошедшем не узнал муж Алёны Николаевны. А то одним носом ты точно не отделаешься, – злобно проговорил Кретов, – И вообще, товарищи заместители главврача, вы тут как-то быстрее разбирайтесь, оставьте мне в рабочем состоянии хотя бы одного хирурга. У меня пациент уже в премедикации на столе лежит. Кто идёт на операцию?
– На операцию иду я, – сказал Максим, – а это животное, по недоразумению называющиеся врачом уволено. Начмед я, в конце концов, или кто?
– Ага, уволен, – проворчал Кретов,– У этого джигита по графику на март стоит одиннадцать дежурств. Ты, что ли за него работать будешь?