Закрыв все вкладки, я встаю перед зеркалом и задираю футболку. Рельефный живот, который еще утром казался мне идеальным, теперь вызывает сомнения.
Чуть спустив резинку спортивных штанов, щипаю себя за бок – тренер Кинни права, нужно работать больше. А еще перестать тайком есть шоколадные батончики, которые я прячу под кроватью.
Как-то я сказала Ви, что если бы стала капитаном группы поддержки, то раз в три недели обязательно устраивала бы читмил[10] и водила девчонок в закусочную «Пинки-Милки» втайне от тренера Кинни. Мы съедали бы по бургеру, брали на десерт мороженое и запивали бы все жирным молочным коктейлем. Это помогало бы не срываться и не поедать по ночам шоколадки, после которых ругаешь и винишь себя за слабость.
Почему во все сладости в мире не могут добавлять мед, на который у меня аллергия? Тогда шансы на срыв сократились бы в разы. И, черт возьми, какая же я слабовольная, потому что теперь могу думать лишь о том, как шоколад с нугой и взрывной карамелью тает у меня во рту.
– Слабачка и обжора! – Топнув ногой от безысходности и злости на саму себя, я выглядываю в окно. В комнате Сойера выключен свет, а значит, он еще в автомастерской.
Опустившись на колени, я достаю из-под кровати коробку с батончиками и спешно пересыпаю шоколад в шоппер. Натянув толстовку, спускаюсь на первый этаж.
– Я на вечернюю пробежку! – кричу я, надевая кроссовки.
– С шопером? – спрашивает мама, выглядывая из гостиной. – Я думала, что мы посмотрим вместе «Аббатство Даунтон». – И добавляет шепотом: – Думаю, Фелис будет приятно послушать речь с британским акцентом.
– Прости, сегодня без меня. На обратном пути хочу зайти в супермаркет и купить топинамбур. Ну и еще заскочу в мастерскую к Сойеру.
– Топинамбур? – переспрашивает она. – Что ты будешь делать с ним, милая?
– Честно говоря, понятия не имею. – Пожав плечами, наспех чмокаю маму в щеку и выхожу за дверь.
Дорога до мастерской обычно занимает десять минут пробежки, но в этот раз я управляюсь за пять, потому что бегу быстро, наслаждаясь тем, как горят мышцы. Поворачиваю и уже вижу вывеску «Беннетс фикс» на одноэтажном здании, обшитом красным сайдингом. Один из въездов закрыт металлическим роллетом, но из второго на улицу падает свет.
Тяжело дыша, я прохожу внутрь. Здесь, как обычно, пахнет бензином, машинным маслом и резиной, а из радио доносятся рок-хиты восьмидесятых. Еще ни разу не слышала, чтобы в папиной мастерской играла попса.