В пять Автандил опустил железный занавес перед секцией. Это было чересчур рано и могло обернуться неприятностями.
– К этой идёшь, к Беляночке? Что сегодня заходила? – беспардонно поинтересовался Арам.
– К ней… – Автандил немного помялся, он не любил просить, – Если будут спрашивать, почему закрыто, соври что-нибудь. Ты это умеешь. Ну, бывай.
– Конечно! Я так совру – пальчики оближешь! Все рыдать будут. Завидую! – бросил вослед убегавшему Автандилу.
Он хотел купить цветы, но раздумал. Вспомнил, как Белоснежка – так про себя называл он новую знакомую – погрустнела, когда он предложил встретиться. «Вы становитесь скучным, как все»… Потому просто засунул руки в карманы и спустился в метро. Он пришёл на двадцать минут раньше, но Белоснежка уже ждала его.
– Заболела англичанка, и не было последней пары, – у бедняжки был такой вид, будто она оправдывается. – Просто я не люблю, чтобы меня ждали, – пояснила она.
В поезде было полно народу. Она стояла рядом, уткнувшись носом в лацкан его куртки. Пару раз подняла глаза, а потом фыркнула:
– У Вас такое лицо…
Автандил положительно не знал, что делать со своим лицом.
Поезд глотал километр за километром, а он чувствовал себя дурак-дураком.
Раньше у Автандила никогда не возникало проблем с девушками. Ни дома, в Закарпатье, ни здесь, когда учился на заочном в Университете. Чернявый, быстрый, за словом в карман не лез, легко знакомился, и с ним было просто. Девушкам это нравилось, а он следил, чтобы отношения не заходили чересчур далеко. Он строил жизнь по плану. Специальность, потом собственный дом, а потом уж семья. Расставаться с девушками тоже удавалось без рыданий и упрёков.
Но в этот раз случилось что-то непонятное. Раньше он болтал бы всю дорогу без умолку, и к «Охотному ряду» девушка уже смотрела бы на него влюблёнными глазами. А теперь… Он не знал, что сказать, и у него было такое лицо.
Во взаимном молчании выбрались на Тверскую.
Автандил пытался вспомнить арку, через которую утром просочился к метро. Проблема была в том, что рядом с метро арок вообще не было, ни одной. Тогда он решил зайти с другой стороны. Так, как шёл утром. Здесь тоже были некие заковыки. Оба раза он выходил дворами прямо к метро, не переходя ни одной улицы. А ведь по пути, если следовать законам Евклидовой геометрии, неминуемо должен был пересечься с Третьей Тверской-Ямской.