– Я тоже уже давно ног не чувствую. Еще и холод этот паршивый! – поддакивал Бутли.
– Хватит вам! Мы уже почти у цели! – бодрил всех остальных и себя не менее уставший Хроде.
Наконец достигли Часовни Отчуждения. Войдя в нее, все без исключения ощутили всепронзающую, чужеродную и до боли неприятную ауру. Но она, влияющая на Асмунда, без сомнения, гораздо сильнее, чем на всех остальных, не смогла затмить его несоизмеримых чувств окрыленности, когда он увидел ее.
– Лориэль! – воскликнул он и побежал к ней, стоящей возле пьедестала с древней чашей.
– Асмунд! – вскрикнула эльтка и сорвалась с места навстречу своему возлюбленному.
Полные самых светлых и добрых чувств, они застыли в теплых, долгожданных объятиях со слезами на глазах. Весь мир для них перестал существовать. В этом моменте было важно лишь переполняющее чувство любви друг к другу. Их судьбы вновь сплелись, но они не проронили ни слова больше. Из-за осознания того, что совсем скоро случится новое расставание? Или по причине того, что все свои всепоглощающие эмоции они выплескивали через объятия? Ни для Асмунда, ни для Лориэль это было неважно. Они просто были вместе, дарили друг другу тепло высших чувств. Когда же они вышли из единого потока, Асмунд заметил Владека, подходящего к ним.
– Мой добрый друг! – обрадовался Асмунд и пожал руку мастеру кинжала, похлопав второй его по плечу.
– С возвращением на свободу, – с улыбкой на устах произнес Владек.
– Все благодаря смелости наших товарищей – гномов. Без них ничего бы не получилось. И без вас тоже. Это ведь вы постарались там, на входе в Башню?
Мастер кинжала довольно кивнул.
– Спасибо вам. Всем вам! – поблагодарил Асмунд друзей, окинув всех признательным взглядом.
– Да ладно тебе! – отмахнулся Доври. – Мы не могли поступить иначе, хоть и осознавали все риски. И Гульви… Он тоже их осознавал.
Гибель брата по оружию гномы почтили молчанием.
– Гульви пожертвовал собой, чтобы ты смог достичь желаемого и принять свою судьбу, – молвил Хроде, глядя в глаза Избраннику.
Асмунд помрачнел и повернулся к ожидающему его Граалю. Чаша, присутствие которой не сулило ничего хорошего, одновременно и манила, и отторгала того, кто в прошлом желал лишь одного – коснуться ее. Теперь ему было присуще такое же желание, только по его собственной воле.