– То есть можно не ходить на лекции? – обрадовался Сеня и провел жирную трещину на рисунке плотины.
– Да.
Студенты радостно зашумели. Валентина несколько расстроилась, потеряв статус грозного вахтера.
– Да, важный нюанс! – философ зажал ладонью подбородок и продолжил почти заговорщическим голосом: – Не забудьте! После инновации грядет хаос. Обязательно будет хаос! Это любопытнейший моментец. Когда старый статус-кво сломан, а интеграция еще не началась. Тогда необходимость перемен и случайность нового пути уравниваются. Легкая пушинка перевешивает одну из чаш весов. Вдруг начинается бифуркация. Река не течет от истока к устью по прямой. А это, казалось бы, с точки зрения закона экономии энергии – самое естественное. Река петляет. Бред! Но такова реальность. И меняет русло не один раз в жизни, а постоянно. Каждый раз через случайную бифуркацию. Так и в социальных системах. Спонтанный выбор индивида может повлиять на исход тенденций общественного уровня. Вот ваш коллега случайно разбил ухо, а мы поменяем ваше мировоззрение. Бифуркация? Бифуркация.
Лекции по диалектическому материализму потекли по другой долине: стали интереснее, с примерами из мировой истории. Но посещение снизилось – в мозгах студентов свобода выбора победила философские категории. Только Сеня не пропустил ни одного занятия и стал «героем семестра». Единственный минус – доцент не успел прочесть всю программу – много времени ушло на лирические отвлечения. За что и получил, как потом доложила всезнающая Валентина, нагоняй от руководства кафедры. Вот такой получился синтез.
А у Кашина новый статус-кво оказался лучше. Говорили, что, несмотря на все старания, он на экзамене отвечал невпопад, но философ поставил ему «хорошо». Из общего человеколюбия.
В конце того семестра я умудрился сильно простудиться, сдавал сессию позже других. И попросил у Сени конспект, чтобы подготовиться к экзамену по философии. Гроссбух так и остался у меня. Прошло полстолетия. Антресоль, никому не нужная общая тетрадь, комок, подкативший к горлу, поплывший вид на парк.
Я пошел в ванную, промыл глаза. Вышибло лицо доцента, остались лишь узкие роговые очки и скошенный подбородок. Не запомнил я и фамилию (Сеня записал только имя-отчество – Михаил Иванович), но метаморфоза в лекциях сразу всплыла в памяти. Больше такие самокритичные преподаватели нам не читали. Да и вообще редко встречались на жизненном пути люди, готовые публично признать ошибки, хотя диалектика кричит, что мы сотканы из противоречий. Но кто ее понял, эту науку?