Ударом ноги Тося распахнула дверь.
– Стой, глупая! – приказала Вера. – Ты думаешь, Илья всерьез к тебе, а он… спорил!
– Как спорил? – опешила Тося, замирая на по-роге.
Ксан Ксаныч сокрушенно покачал головой, не одобряя забракованной им правды, без которой по молодости лет не смогли все-таки обойтись девчата.
– Об заклад с Филей бился, что влюбишься ты в него… – неохотно и брезгливо ответила Вера. – Вот хоть у Анфисы спроси.
– Об заклад? Да разве можно так, мама-Вера… На живого человека?! – жалобным голосом спросила Тося, прижимая кулачки к груди. – Анфиска, правда?
Анфиса отвернулась и зябко повела плечами. Поникшая и жалкая, разом растеряв всю свою боевитость, отошла Тося от двери. Она расстегнула пальто, но снять его силы у нее уже не хватило. Как березка, спиленная под корень, Тося рухнула на свою койку.
– Ты поплачь, легче будет, – сердобольно посоветовал Ксан Ксаныч.
Вера подсела к Тосе, обняла ее и пообещала:
– Мы тебя в обиду не дадим.
Тося рывком вскинула голову. Глаза у нее были сухие-сухие и как-то враз провалились.
– А на что он спорил?
Вера молча посмотрела на Анфису. И Тося перевела глаза вслед за ней. Анфиса привычно пожала плечами:
– Кажется, на шапку…
– Мало ему одной? – тихо спросила Тося.
Анфиса снова пожала плечами, глянула на Тосю и вдруг испугалась за нее:
– Ой, Тоська, да не принимай ты все это так близко к сердцу! Из мужчин одному Ксан Ксанычу только и можно верить.
Ксан Ксаныч церемонно поклонился Анфисе. Он закончил уже свою профилактику и прятал масленку в специальный кожаный мешочек.
Поторапливая замешкавшуюся Тосю, Илья с улицы забарабанил в окно.
Тося медленно поднялась с койки. Застегивая пуговицы пальто, она наткнулась пальцами на праздничную свою брошку. Рука ее замерла: кажется, Тося никак не могла припомнить, чего ради надела она сегодня лучшее украшенье. Навеки прощаясь с недавней своей незрячей радостью, Тося отцепила ненужную больше брошку, кинула ее под койку и шагнула к двери.
– Тось? – с болью в голосе окликнула ее Вера.
Неузнавающими глазами Тося посмотрела на Веру и вышла из комнаты.
– Вот вам и правда, – сказал Ксан Ксаныч, вытирая руки тряпочкой.