Все же был Александр молод.
Учебу только-только закончил.
И помолвку с невестой расторг прямо незадолго до несчастья. В народной памяти два события связались воедино, что добавило к власти недоверия. А уж кто первым решил, будто Александр стоит за смертью отца, теперь и не упомнить.
Оно бы, конечно, к делу отношения и не имело бы, но…
Одна статейка.
Другая.
Потом третья и четвертая, пусть и не в газетах, но где-то там, на порталах, куда Император порой заглядывал, почитать, чем подданные живут… и главное, ничего-то напрямую, все оговорками да намеками. Приключившуюся следом засуху сочли очередным знаком недовольства Господа правящими властями, как и обрушение храма в Твери. И пусть храм был стар, закрыт на реконструкцию и до обрушения Император о нем знать не знал, но…
Потом было наводнение.
И слухи раз от раза становились гаже. А теперь это вот…
– Найдите, – Александр подавил очередной вздох. А ведь была мысль от короны отречься. Ну не видел он себя Императором. И отцу о том говорил, а тот только смеялся. Мол, раз угораздило наследником родиться, терпи. А там, глядишь, и братец подрастет, тогда и будешь отрекаться.
Брату было тринадцать.
А еще учеба… стоило подумать, как заныли зубы.
– Найдем, – пообещал князь.
Он за воспитанника своего переживал весьма даже искренне. И власти не искал. И привилегий.
– С газетенкой…
– Разберемся, – пообещал князь. – А то вольности вольностями, но берега видеть должны бы… и того, кто этот пасквиль сочинил, сыщем.
Император кивнул. Оно-то да, да только опус этот наверняка еще в местах трех перепечатают, если вовсе не в тридцати. И в сеть попадет. И обрастет новыми слухами.
Нет, иначе.
Что там князь про любовниц говорил?
– А действительно, – мысль вдруг показалась действительно здравой. – Подыщите кого из девиц, кто на роль любовницы сгодится… пусть нас снимут, вроде как тайком… с любовницей.
– А как же баронесса…
– Она ж замужем. Да и… расстались мы.
– Что на сей раз?
– Заявила, что я обязан назначить её супруга губернатором. И ладно бы городок выбрала какой небольшой… Калугу там… или Менск… нет, ей Москва понадобилась.
– Шуваловы будут против.
– И я о том. Думаешь, помогло?
Князь был уверен, что нет. Баронесса Моллье, в девичестве – Калиновская – была, несомненно, красива, но умом не отличалась. Зато отличалась редкостной скаредностью и любовью к деньгам. Особенно сильно это чувство становилось по отношении к деньгам чужим.