– Что мне нужно делать?
Вряд ли он заплатит мне сорок тысяч за то, чтобы я просто постреляла глазками.
– Находись рядом со мной. Это твоя единственная работа. Составь компанию старику.
– Не понимаю… – срывается с губ.
– Виола, – он впервые называет меня не «Виолочкой». Серьёзно так ещё. – Просто следуй единственному критерию. Оно несложное. Считай, это прихоть старого деда. Как только мы закончим, я тебе заплачу. Не беспокойся, мы знакомы с тобой не первый день. Твоя тётя… Меня знаете.
– Да я-то не волнуюсь, – опускаю взгляд вниз. – Просто ничего не понимаю…
– А тебе и не нужно, – открывает заднюю дверь автомобиля, помогая сесть в салон. – Считайте, это моими личными заскоками.
Он хлопает дверцей.
Обходит машину, садится в салон следом. И мы едем в неизвестность. Потому что Шмидт даже не объясняется, а я и не спрашиваю.
Дорога занимает тридцать минут. Мы останавливаемся у какого-то клуба. Точнее, нет, это не клуб.
Когда оказываюсь на улице, и держусь за ладонь Шмидта, рассматриваю известное в Мюнхене казино. То есть, мы приехали поиграть?…
Так, ладно, у богатых свои причуды. Это единственное объяснение.
– Пошли, – немец берёт меня под руку. Ведёт внутрь.
Закусываю кончик языка, чтобы побороть неловкость и мимолётный страх.
Всё будет хорошо.
Меня же не изнасилуют?
Поздно. Рихтер уже сделал это.
И вот опять. Думаю о нём и хочу убить.
Так, ладно, Виола, соберись! Никакого Рихтера сегодня! Отдохни! Выпей! Забудь об этом ненормальном! Сегодня у тебя будут деньги, а завтра ты от него избавишься!
Воодушевившись этими мыслями, перешагиваю порог казино. Пытаюсь расслабиться в тихой, но приятной музыке.
Послушно иду за Шмидтом, который сворачивает из основного зала.
Мы шагаем по тёмному коридору, который пугает меня не на шутку.
– А… – я всё же спрашиваю. – Куда мы идём?
Сердце начинает биться быстрее. В голове не одна сцена, где меня убивают, насилуют, кидают на съедение волкам. Не знаю! Мысли дурные!
А предчувствия такие…
Будто меня на оргию ведут.
– В ВИП-зал, – отвечает равнодушно. – Мы уже пришли.
В доказательство этого, Шмидт останавливается напротив двери. Опускает ладонь на ручку, и перед тем как открыть дверь, слегка усмехается. Смотрит на меня озорным, искрящимся взглядом.
– Вы когда-нибудь играли в «двадцать одно», Виола?
Я киваю.
Но в то же время озадаченно хмурюсь.