Пойдем сначала попаримся, по полторашке пивка попьем, закусим на отлично вяленной рыбкой, а потом прикидывать будем хрен к носу…Одним словом, наша баня «затянулась» часа на четыре, потом – уже по темноте, пили пиво до состояния упившихся постельных клопов…
– Улыбаемся…пьем и писаем! – и так по кругу пару – тройку раз…но надо сказать, Тимоха, как звали моего кореша, типа пожарил шашлыки, вернее его подобие в деревенской трактовке, оказался так себе, но сойдет.
А это значит сухой и жесткий, как тапок!? Одним словом, мы прогужевали всю ночь, чтобы потом, с утречка, маяться охрененной головной болью, всеми прелестями «бодуна»…
– Шура, ты живой? – утром я кое – как разлепил свои, нафиг опухшие, глаза и пробурчал – Тимоха, твою мать, но так пить нельзя!
Я хоть и регулярно не пью, ни по друзьям, ни по праздникам, но тут мои руки ходили ходуном, как у завзятого алкаша, а нутро горело свирепым огнем адского бодуна…Твою дивизию, так реально пить нельзя, спиться – как раз сплюнуть! Мы выползли примерно через минут двадцать к столу, как раки – к тухлятине на дне реки…
А Тимофей, трясясь, как осенний лист на ветру, дополз к старенькому холодильнику «Бирюса-6», что стоял на большущей открытой веранде, пристыкованой к его огромному домине – пятистенку, с грехом пополам открыл его дверку и выволок на свет божий очередную, спасительную, полторашку с пивом…
Короче, заполировали вчерашнее, душа успокоилась, и резко захотелось спать, да раннее майское солнце так припекало, что мы, после позднего завтрака, в два момента засопели в две дуды, как мартовские коты на теплом солнышке…Правда из благостного сна нас с Тимохой, после обеда, вырвало резкое похолодание, сопровождающееся сильными порывами жутко холодного ветра – хиуза, налетевшего с северов в аккомпанименте с не менее холодным, редким, но косым ледяным дождем и потому мы плавно перетекли с улицы в дом…
Посидели еще пару часов, но смотря на гнусную погоду за окном, мы оба дружно решили отсыпаться до завтрашнего утреннего завтрака, тем более, что погода шептала…Сказано – сделано!
Через пять секунд в доме ничто не прерывало мерного и дружного сопения двух седых мужиков, уснувших на железной кровати со срезанными сваркой металлическим изголовьем (у Тимохи) и сильно поюзанного и дико скрипящего старого, как дерьмо арктического мамонта, дивана, ацки пахнущего сухой пылью и мумифицированными мышами…Но так как я – подшофе, мне вообще всё было пофигу и я потому спал, не обращая ни малейшего внимания на этот маленький дискомфорт…