Объективно Оливия была красавицей. Золотые кудри обрамляли лицо, с мягким овалом. Голубые глаза, яркие пухлые губки, не девушка, а куколка. Картинку немного портил ее высокомерный вид и некоторое жеманство. Но в целом Маркусу повезло, наверное.
– Алексия, имей гордость! Ты вцепилась в Маркуса как клещ, он не любит тебя! Он сделал свой выбор и это я! – вот так вот подбородок вздернут , глаза горят, очень артистично, но мне это зачем?
Мы с рукавом хранили молчание.
– Отпусти его! Не смей давить на его совесть! – вот откуда , в этой кукле столько отчаянной смелости , неужели забыла , что давить на некромантов не стоит. Но надо держаться , не хватало еще показать , насколько мне больно и обидно.
– Отпускаю, не давлю. Исчезни Лив. – Я не спеша достала книгу и тетрадь для конспекта.
– Ты должна с ним поговорить!
– Пресветлый, да о чем?
– Скажи, что понимаешь и отпускаешь с миром! – змея моей злости начала осторожно распускать кольца и поднимать смертоносную морду.
– Это, ложь, – хмыкаю и веду плечом. Глаза Оливии пытаются отследить движение и снова сбиваются в кучу, это уводит эмоции в другой спектр и место злости и глухого раздражения занимает недоброе веселье.
Оливия выговаривает мне дальше, о долге друга! М-да дружочек. О женской солидарности и прочей чуши. Я развлекаюсь, пожимая плечом и поднимая руку что бы почесать нос. Девушка почти безумно крутит глазами и распаляется все сильней.
Дабы отвязаться бью на поражение: "– А давай дружить?"
– Ты серьезно? – почти вопит бедняжка. Да чего же ты такая нервная.
– Нет.
– Тебе говорили, что ты гадина?
– Говорили.
– И что? -округляет глаза Оливия.
– Они пожалели, – улыбаюсь широко и немного хищно.
Девица слегка бледнеет и отодвигается вместе со стулом. Эх, все- таки дурная слава некромантов – это сила. Си-ли-ща, я бы сказала.
Нас прерывает мэтр Нельсон, наконец милосердно зашедший в аудиторию.
– Мы не договорили, – почти шипит и тряхнув шикарными волосами так и уходит моя несостоявшаяся подруга.
И не надо, мысленно ей отвечаю и открываю учебник.
Через два дня в перерыве меня отозвала в сторону смутно знакомая девушка, в упор не помню её имя. Память подкинула ее образ под ручку с Питером, соседом Маркуса на паре вечеров.
Мы забились в какой-то пыльный закуток под лестницей, и девушка воровато озираясь, прошептала: