Чуть меньшим количеством двигала слава. Время от времени Лиза тоже попадала в этот цех, когда хотела сделать этот мир чуточку приятнее, подобно женщинам, вяжущим шарфы для деревьев в зимнем парке.
Также большинством двигала похоть, хотя они называли это любовью, не сумев вынести чего-то настоящего.
Настоящая любовь рано или поздно заканчивается настоящей смертью.
И дабы не обременять себя в конце пути, они даже не пытались нырнуть глубже.
Этот конвейер всплывал все время перед ее глазами, с кем бы она ни общалась. Она не понимала, что это все не больше и не меньше – чем ее искаженное восприятие.
Лизи никогда не позволяла безусловной любви окутать её, слыша еле уловимое звяканье цепей из ее воображаемого конвейера поблизости.
Она перестала дышать полной грудью. Ведь это сложно делать с прутом страха внутри. Некоторые эмоции стали ей неподвластны.
Слово любовь стало затертым как гланды женщины после долгого минета.
Подобно студенту кафедры Любви она глотала одну книгу за другой, фильмы, тексты, манускрипты, обрывки разговоров влюбленных парочек, раны от ножа на коре деревьев, граффити “Прости” на гаражах и меловые “Я люблю тебя” на асфальте у подножия многоэтажек.
Ей казалось, что если она поймёт это, то в следующий раз сдаст экзамен и возможно даже защитит диплом.
Чужая логичность заставила ее построить железную броню из щитов вокруг себя, похожую на ту, что строили викинги, только вместо десятка воинов внутри этой брони была лишь она одна, наедине со своей чувственностью.
Как северный человек, подставляющий лицо каждому лучу солнца, она стала искать такие маленькие проявления человечности в мире.
Абсурдно, но чаще всего она находила её в животных, что доверяли ей безоговорочно. Будь ли то коты, ходящие за ней по парку, ящерицы залезающие на мольберт в саду или кузнечики, запрыгивающие на подол платья.
Они все доверяли ей. И в такие моменты она думала – какая разница, нравлюсь ли я людям, если животные меня обожают?
Этого действительно достаточно.
«У Ариэль был хвост русалки, и она справилась. Так что я тоже справлюсь.
Я все еще чувствую судорогу сердца как после падения. Это похоже на боль от моих детских падений – не чувствую нынче их, но помню.
Особенно тот день, когда я упала с велосипеда, съезжая с холма, а все, кто были рядом, лишь посмеялись.