– Да! – возразил он самым развязным тоном, – вы живете около особняка графа де Горна, господин аббат!.. Вы знакомы с вашим соседом?
– Да, ваше преосвященство, вот уже шесть недель как граф де Горн не пропускает и дня, чтобы не провести нескольких часов в мастерской Жака Фойоля.
– Вот как! Может быть Жак Фойоль дает уроки живописи графу де Горну?
– Нет, ваше преосвященство, нет. Но не от того, чтобы граф де Горн не любил живописи! Он сам хорошо рисует, и Жак думает, что если бы он продолжал заниматься…
– Наконец скажите мне, для чего он каждый день приходит к Жаку Фойолю.
– Как друг. Они случайно сблизились: они как-то вечером освободили от мошенников одну молодую девушку и её старую родственницу, с момента этой счастливой встречи им доставляет большое удовольствие видеть друг друга.
– Ха-ха-ха!
– Граф де Горн, кажется, уже давно подвержен тайным козням врагов!..
– Он вам рассказывал о своих несчастьях на родине и о причине его бегства во Францию?
– Очень кратко, ваше преосвященство. Очень кратко! Но ни я, ни Жак не просили его откровенничать на эту тему. Он умен, любезен, добр. Он страдал… И еще предчувствует страдания. Этого было достаточно, чтобы мы его хорошо приняли.
– Конечно! Конечно!
Тон, которым были сказаны эти слова, ясно доказывал, это мысли Дюбуа были весьма далеко.
Аббат Морин молча и неподвижно ждал несколько минут, пока министр вспомнит, что перед ним кто-то стоит.
– Хорошо, мой милый господин Морин, – сказал Дюбуа, выходя из задумчивости и любезным жестом отпуская посетителя, – что сказано, то сказано! Вы и господин Фойоль скоро будете извещены!.. До свидания!..
– Имею честь еще раз выразить свою благодарность вашему преосвященству, – сказал аббат Морин.
Аббат Морин не успел выйти из кабинета, как Дюбуа стремительно направился к потайной двери и, открыв ее, закричал:
– Эй, господин ле Борньо! Ле Борньо!.. Подойдите!.. Теперь я к вашим услугам, господин ле Борньо!
Господин ле Борньо вошел. Его фамилия была прозвищем, потому что господин ле Борньо был кривой; но поспешим добавить, что его искривление не производило отталкивающего впечатления. У него не было одного глаза. Господин ле Борньо был очень молодой человек, небольшого роста, не красавец, но и не дурен собой. У него были полные щеки, укороченный нос, рыжие волосы, большой рот… Но несмотря на все это, он был не дурен, потому что во всех его чертах и в особенности в единственном открытом глазу светился недюжий ум.