Прошло столько лет! А каким счастьем, радостью, надеждой до сих пор сияет в памяти тот июньский день, который перевернул весь его мир!
Я налил ещё по рюмке и не спеша доедал бифштекс.
– Я был лётчиком… – наконец произнёс старый немец.
– На Восточном фронте? – вырвалось у меня от нетерпения услышать воспоминания живого свидетеля далёкой войны.
– Да. Но до этого была Франция…
Он снова замолчал.
– Франция… – повторил он, словно пробуждаясь ото сна. – Наша армия была молодой, неудержимой. Мы стремительно продвигались вглубь страны. Ночью вели бомбардировку, а затем наша пехота шла в атаку – много шума, взрывов, огня… Это была настоящая война.
Старик вздохнул. Чувствовалось, как трудно ему даются воспоминания.
– Тогда я осознал, что война – это не только героизм и победы. Это также поступки, которые убивают душу. Я стал осознавать, что война – не игра, о которой мы мечтали в своей юности.
Вдруг он замолчал. Молча взял рюмку и опрокинул в рот. Выпил и я.
– Потом приказали бомбить Париж… – Гюнтер взглянул на меня, и в его глазах замерцала влага искреннего сожаления. – Париж, в котором жила моя любимая женщина!
Холодок пробежал по моей спине. Я ждал продолжения рассказа, но мой собеседник снова замолк, словно переносясь в своё прошлое, полное горечи и потерь.
Гюнтер видел город – Париж, величественный и невинный. Далеко вдали, среди редких молочных облаков, словно страж, возвышалась над всем Эйфелева башня. Из еле заметной голубой дымки выступали острые зубцы замков, светлела бесконечная лента Сены.
Он сидел в кабине своего бомбардировщика, приближаясь к точке сброса. С высоты город казался неуязвимым, полным жизненной силы и красоты. Но для Гюнтера он был мишенью – частью его боевой задачи. Он пытался сконцентрироваться только на своей миссии, подавляя все посторонние мысли. Но когда он лишь на секунду вспомнил Ани, её красивые глаза, нежные черты лица, улыбку, сердце сжалось от безысходности.
Преодолевая предательскую слабость, лётчик решительно положил палец на кнопку бомбосбрасывателя. Ещё мгновение – и звук сработавшего механизма отозвался болью в его сердце. Гюнтер почувствовал, как смертельный груз отделился от самолёта.
«Сброс выполнен», – сухо передал он на землю.
«Цель атакована!», «Возвращаюсь на базу», слышались в эфире бодрые рапорты пилотов эскадрильи.