Собутыльники с хохотом наблюдали за побледневшем от испуга товарищем, напоминавшего подбитую дворняжку, увидевшую сотрудника отлова собак. Схватив меня под руки, они поставили меня обратно на ноги и объяснили, что мы идем в театр, куда я сам их и позвал. От этих объяснений, воспоминаний в голове не всплыло, и вопросы продолжали множиться. Правда неожиданно напомнившее о себе опьянение, – резким ударом, – выбило из памяти события прошлой минуты, и я воскликнул:
– Тогда поторопимся на представление!
Беспорядочно быстрым шагом мы направились ко входу античного чуда. Над дверьми громоздился немалых размеров барельеф с изображением лестницы. У подножья лежали плоды граната, а на верхних ступенях осколки разбитого кувшина. Мы чуть потолкались, помялись, выдохнули и смирно по струнке, с манерами высших чинов Британии, ввалился внутрь.
Два арочных проема господствовали в разных углах широкой комнаты, уравновешивая её на чаше весов симметрии, украшенные архивольтами. По середине стояла маленькая будочка, над которой, – не вписывающимся в общую архитектонику шрифтом, – было заявлено: «КАССА». Всё было в дорогих ярко-красных ковровых дорожках. Белоснежная штукатурка отливала золотом, замаскировавшись под мрамор, будто морозная молочная пенка с мёдом.
Колонно-арочные структуры тянулись ввысь на несколько этажей. Гипсовые статуи, словно стрелки, указывали на прекрасный расписной потолок. Что на нем в действительности – не уверен, но я увидел небеса и ангелов, смотрящих на нас. Они заливались прелестным смехом и слезами радости, аплодировали и плевались. Смесь из их крови, слез и пота, райскими водопадами, стекали прямо в наши очи. Я был обескуражен величием замысла и мастерством автора. Могу поклясться, я почти заплакал.
Мы заглянули в кассу, но внутри никого не оказалось. Наше негодование об отсутствии билетера сменилось на лёгкий испуг. Куда же все пропали? Мы возмущенно переглянулись и бросились в рассыпную по залу. Заглядывая под ковры, смотря за вазами, пролистывая брошенные журналы, мы пытались найти хоть какой-то намёк на жизнь. Бродя по бесконечным лабиринтам театрального фойе, поворот за поворот, наши скитания казались нам все более и более бессмысленными. Будто самая идея «что-то искать» в этом театре теряла своё первозданное значение.