Диалог пятого среди трех из квартета - страница 3

О нем следует еще кое-что сказать. Будучи выходцем из семьи типа скорее стоического, он не был лишен бессмысленной упрямой страсти и того безразличия к прочему, что так скоро калечит людей одиночеством. Сама генеалогия его рождения избрала ему путь отшельника. Словом, был он, как сказал бы Ницше, совершенный носорог, ибо, памятуя стоика Хрисиппа – если никто не отобрал твои рога, значит они у тебя есть и так далее. Надеюсь, я не привел по неопытности чьих-то дословных цитат.

Но чтобы узреть генеалогию автора, тебе нужно сместить свою оптику на тот злосчастный день 1968 года, когда влажные глаза Прасковьи оказались бессильны перед лицом безумия. Вот эта черта, и Н. уже на низком старте.

В Париже отгремел май. А здесь среди непроходимой рутины лишь она одна и есть – весна. И всюду эти глаза и голоса – они вечно смотрят на нее, означают ее своим означающим. О чем они шепчутся? Я вырву им языки. Я вижу, как она молчит. Прячет виновато океаны своих глаз. Что там сокрыто, в этой глубине? Я знаю, я все знаю. Кто эти люди, что пьют мой чай за моим столом? Не называй меня братом, сука! Как смеешь ты? Я вижу все эти взгляды. Как шепчутся виноватые ваши глазенки. Я все знаю. Меня не проведешь. Н. был реалистом, а потому требовал невозможного.

Прасковья, впрочем, свыклась, – приступы ярости случались нередко. Однажды начинаешь принимать это как данность. Дети… не пугай детей – Прасковья всякий раз пытается его успокоить, часами – хрупкая женщина – гладит Н. по взъерошенной голове, пока не уснет он тихо на ее груди.

Их взаимное удовлетворение на первый взгляд вполне верифицировалось полудюжиной потомков. Среди которых была эта кроткая девочка с сиротскими глазами, словно однажды уже видевшими всю свою будущность. Девочка, которую автору случится назвать мамой.

А что до самой этой будущности, она давно миновала, и вряд ли остались основания думать, что все это могло быть на самом деле.

Когда Алексей женился, двоюродный брат отца, – неделю, считай, скандалы. Вот мы сидим – у нас в комнате спаленка была, кровать стояла – мать сядет в углу, мы все около нее кружим, а он из той комнаты бежит, то чайник в нас бросит, то еще что-нибудь. Вот такие скандалы были. Пугались, конечно, а утром в школу идти. Скандалы были постоянно. А в этот раз, когда она погибла, у нас никаких скандалов ведь не было. У него уже, наверное, была задумка что-то сделать. Отец утром встал довольный, – думаю, как хорошо, сегодня не ругаются, обычно каждое утро ругались. Наверное, готовился с утра. И Райке с Валькой говорит – давайте поезжайте на рынок, купите кому там туфли, кому что. Мне тогда, помню, купили туфли, ну в школу уже идти, июль месяц был. Купите, мол, это, вот это. А как замеряли ногу тогда? – замерят ногу палочкой, так обрежут, и вот по этой палочке они и покупали. Кому что купили, кому-то купили рубашку, кому чего. Пообедали мы, отец даже выпил красненького бутылочку, мать сказала купить ему красненькую, сегодня можно… И вот они приехали с рынка, значит, а у нас такая была прихожка небольшая, так подымаешься по лесенке, крылечко – у нас не было двора еще, а было просто крылечко сделано вот так – подымаешься на крылечко, сразу заходишь, там вроде прихожки такой, – как у нас та, небольшая такая – вот, там еще у нас веранда была, здесь была кухня, там, значит, в полдома зал, там, значит, в углу была спальня, здесь была кухня зимняя, зимой топили печку, а летом мать плиту укрывала тряпочкой такой и там складывала белье, например, глаженное, не глаженное – вот это белье туда укладывала. Вот я там сижу меряю, значится, туфли меряю, что мне купили. Отец заходит и говорит – дочка, иди погуляй – ладно, думаю, пойду гулять, мы уже поели, мать говорит – иди гуляй, сегодня я сама посуду помою, отец вроде в хорошем настроении. Вот, а у нас, как заходишь в прихожку в эту, тут у нас висела полочка такая вот, как у нас в сарае сейчас висит, там тоже мать посуду ставила, что-то еще такое, и у него там, видать, лежал молоток-гвоздодер, он его взял и с этим гвоздодером пришел в комнату, когда я мерила туфли, он там положил на эту печку его, Райка сидела у окна, читала книгу «Вий», вот страшную-то эту книгу, в общем, ушли мы все гулять… не буду больше говорить… все, хватит… ну и все, так все в этот день и получилось, и ничего меня больше не спрашивайте…