Снег на Рейне - страница 5

Шрифт
Интервал


Солдата с солнечными волосами и хрустально-голубыми глазами, обжигающими холодноватым взглядом, с густыми светлыми ресницами под белёсыми, словно выгоревшими бровями звали Айвар. Наверняка в его крови соединились и новгородцы, и поляки, но прежде всего, как потом уже смекнула Ирина (так звали шуйскую Эсмеральду), любители выпить! Но это было потом. А сначала была любовь, они уходили далеко в луга и целовались, целовались… Ирину провожали как за границу. Гуляли три дня.

Мать Айвара, Пирет, встретила невестку неласково. Всё время на эстонском что-то сердито бурчала, показывая головой в сторону Ирины: мол, привёз, «свою» не мог взять! Там, в России, Айвар был с ней другим – нежным, добрым, приносил ей луговые цветы, бабочек в банке. Один раз Ирина пришла на свидание, а он открыл банку – и бабочки разлетелись: лимонницы, павлиний глаз, шоколадницы, капустницы… Ирина замерла от восторга! Но здесь, в Тарту, всё изменилось. Появились старые друзья, с которыми он работал в порту. Грубые, немногословные, они смотрели на Ирэну, как они её называли на эстонский манер, как на чужую – русскую – и при случае высмеивали Айвара, настраивали против молодой жены. Она была уже беременна и, стиснув зубы, терпела грубость и отчуждённость мужа. Он стал часто выпивать. Когда родилась дочка, лучше не стало. Айвар хотел сына.

Запах раскалённого утюга напомнил Лильке, что отец опять уходит. Мама весь вечер будет плакать. Лильке тяжело было видеть, как мать страдает. Схватив любимого мишку, поверенного во всех её горестях, она незаметно выскользнула на улицу. За дровяным сараем её остановил сосед. Спросил, что случилось, почему она такая грустная. Стал утешать: гладил по волосам, что-то говорил мягким, вкрадчивым голосом. Лилька не могла понять, почему эти вроде бы нежные прикосновения так ей неприятны. Незаметно он подвёл её к сараю и, тяжело дыша на неё перегаром, стал залезать ей в трусы. Лилька хихикала – было щекотно, но потом стало неприятно и даже больно. Она попыталась вырваться, а палец соседа всё пытался проникнуть внутрь Лильки.

– Что с тобой?

Девочка прибежала потная, расхристанная. Мать опять плакала. Лилька нахмурилась.

– Ничего.

– А что ты такая?

– По дровам лазила…

Невдалеке от центра Тарту жила её бабушка Пирет, мать отца, – одна, в частном доме. Совершенно сумасшедшая женщина. Тогда она казалась девочке очень старой, но позже Лилька поняла, что было ей только около шестидесяти. Сумасбродная бабка очень любила всякую живность: голубей, бродячих собак, но особенно крыс, даже дома прикармливала их. Эти малоприятные существа вечно шмыгали по полу. Когда Лильку привозили к бабушке, вечером девочка долго лежала и не могла заснуть, слушая в темноте шуршание этих тварей; она в ужасе подтыкала везде одеяло – и так и забывалась сном, с поджатыми ногами, боясь, что крысы отгрызут у неё что-нибудь или укусят.